Время инверсий - Ольга Онойко

С колотящимся сердцем Швед дошел до тупика – тут, на нижнем уровне, коридор никуда не сворачивал, оставался прямым и довольно коротким. Присмотревшись, Швед убедился, что в тупике расположена седьмая дверь, перед которой знак отсутствовал. Также эта дверь была лишена ручки, да и замочной скважины не наблюдалось. Открывалась она, как и остальные, на себя – по правому срезу виднелись массивные петли, три штуки. Такой двери позавидовал бы любой банкир, поскольку выглядела она совершенно неприступной.

Швед присел и внимательно осмотрел пол перед порогом.

Нет знака. Никаких следов, просто бетон.

Тогда он перебрался к ближайшей боковой двери и принялся разглядывать знак перед ней.

Удивительное дело – светящиеся линии и пятна были словно спроецированы на бетон. Кроме того, знак пульсировал не только в смысле светимости, но и в смысле общего размера и толщины линий. А самым странным и непривычным было то, что Швед по-прежнему не ощущал прикосновения Силы ни к чему, что сейчас видел.

Встав с корточек, Швед осторожно взялся за дверную ручку, опять-таки стараясь не протягивать руку непосредственно над знаком.

Заперто.

Что ж… Пусть снова поработает «гремлин».

Когда Швед накладывал на замок заклинание-отмычку, знак у порога слабо мигнул, но потом снова принялся равномерно пульсировать.

Вот и долгожданное «щёлк».

Потянув дверь на себя, Швед осторожно поглядел внутрь комнаты. Естественно, там не было окон. Не было там и мебели, даже светильников на потолке он не заметил. Только вдоль стен лежали какие-то продолговатые тюки, похожие на рубероид в скатках.

Протиснувшись между знаком и притолокой, Швед скользнул в комнату. Действительно, только тюки, больше в комнате не было ничего. Швед склонился над ближайшим, рассматривая внимательнее, откинул край дерюги.

Когда он понял, что это за тюки, даже его, Иного, повидавшего много всякой чертовщины, затрясло.

Тюки оказались мумиями, человеческими мумиями, небрежно завернутыми то ли в простыни, то ли в покрывала. Швед без особого труда узнал в той, которую рассматривал, парня с улицы Зодчих, именно того, которого разыскивала подруга.

Теперь уже не разыщет…

Швед заранее готовился, что в этом доме может столкнуться с неприятными и жутковатыми вещами, тем не менее ему стало не по себе. Нечто подобное Швед когда-то видел в вампирской берлоге, когда спеленали винницкого душегуба Квэда, но там, кроме трупов, нашелся и полуживой человек в глубоком трансе – на жаргоне вампиров «поилка».

Не успел Швед как следует взять себя в руки, начало что-то происходить.

С грохотом захлопнулась дверь в комнату. Кто или что могло ее захлопнуть, Швед даже предположить не успел. Прямо с места он что есть силы прыгнул вверх и в противоположную от дверей сторону и сразу же ушел в Сумрак. Его рывок был спровоцирован как испугом, так и бессознательным стремлением поскорее оказаться вне подвала и вне дома, наверху; уже оказавшись в Сумраке, Швед все еще продолжал хотеть войти в него. Наверное, именно по этой причине вязкие сумерки словно бы расступились и втянули Шведа в образовавшуюся щель, темную и тесную.

Стало совсем тихо, мир сделался плотным и тягучим и не просто серым, как в привычном Шведу Сумраке, а свинцово-серым, темным-претемным. Несомненно, Швед находился под землей, но он не оказался погребенным под ней, поскольку отчетливо чувствовал движение. Он скользил сквозь толщу, упругую и сопротивляющуюся, медленно, но равномерно и неуклонно, по несколько сантиметров в секунду. Скользил наклонно вверх. И, насколько мог судить, скорость этого «всплытия» из тверди не менялась.

Всплывал он целую вечность, уложившуюся, как позже выяснилось, в шесть минут. К исходу шестой минуты Швед был мокрым, словно мышь, и опустошенным, словно марафонец за финишной чертой. Сначала на поверхность высунулась голова, потом плечи…

Когда в земле остались только ноги по щиколотки, Швед не утерпел и рванулся, едва не выскочив из кроссовок. Это мало помогло, но через десяток секунд он все же оказался на свободе.

«Всплыл» он на знакомом пустыре, но теперь в окружающем пейзаже не хватало не только дома номер восемь – многих соседних тоже. Небо было низкое и темное, улица как таковая отсутствовала, лишь сталинский дом чуть правее высился над окрестностями, как гора. Правая его часть венчалась эдакой беседкой с колоннами – сейчас там, среди колонн, что-то слабо светилось бледно-лиловым, и это было единственное цветное пятно в поле зрения – все остальное оставалось темно-серым.

Сумрак тянул и тянул из Шведа Силу, наваливалась смертельная усталость, поэтому, собрав волю в кулак, Швед пошел туда, где, по идее, должна была находиться троллейбусная остановка. Каждый шаг давался с трудом, идти приходилось словно сквозь кисель, но, к счастью, Шведу не приходилось бить рекорды дальности – метров через двадцать он решился выйти из Сумрака и привычно расслабился, как делал это всегда, покидая мир Иных.

Его дважды смяло и вытолкнуло, раз, потом сразу же другой. Вспыхнули фонари, в уши толкнулся шум ночной улицы, а навстречу рванулся асфальт. В последний момент Швед успел выставить перед собой руки и грянулся на самый край тротуара, у низкого бордюра. Уже в лежачем положении, видя картинку на боку, он понял, что Симонов и Рублев вскочили и бегут к нему, не обращая внимания на автомобили.

На этом Швед отключился.

* * *

Очнулся Швед в постели, правда, полностью одетым – только кроссовки кто-то сердобольный с него стащил. Комната была знакомая – та самая, в которой он ночевал последнюю неделю, в квартире на площади Победы. То ли из соседней комнаты, то ли из кухни доносился характерный телевизионный бубнеж.

В теле ощущались некоторая слабость и несобранность, но не сильнее, чем после ударной пьянки или чересчур энергичного футбольного матча. Зато голова была ясная и холодная, словно мозги промыли ментоловым шампунем.

Швед отбросил легкую накидку, заменяющую летом одеяло, и сел. Кроссовки нашлись около кровати – одна стояла нормально, а вторая валялась на боку. Тапок видно не было, поэтому Швед взял кроссовки в руки и медленно побрел в коридор.

– Очухался? – донеслось из большой комнаты. – Иди сюда, поговорим.

Голос был незнакомый.

Уронив кроссовки рядом с чьими-то туфлями (вероятно, их хозяином был обладатель незнакомого голоса), Швед вошел в гостиную.

– Здравствуйте, – поздоровался он.

– Привет, торопыга, – буркнул гость, выключая телевизор. – Садись.

Швед его знал, хотя видел редко и все время мельком. Звали гостя Юрием, и он долгое время был вторым человеком после Завулона в московском Дневном Дозоре, пока не стал первым в минском. Однако обязанности заместителя Завулона по Москве он вроде бы продолжал исполнять и потому в последние годы частенько курсировал по маршруту Минск – Москва и обратно.