Место, названное зимой - Патрик Гейл

– Как ни смешно звучит, но я не помню, – признался Гарри. – Во всяком случае, предпочитаю не вспоминать. Хотите, постараюсь это сделать?

– Только если возникнет необходимость.

Гарри потёр глаза и поднялся. Когда их было двое, домик казался очень маленьким. Он вышел на улицу, чтобы Гидеон мог проследовать за ним, и вновь почувствовал двусмысленность ситуации. Это дом доктора, но они – не совсем его гости; он – хозяин, имеющий право войти к ним без стука. Возможно, это приют, где можно найти исцеление, и в то же время не такой уж и милосердный: кого-то не принимают в общество, за кем-то надзирают и наказывают.

– Ты, видимо, не в своей тарелке, – предположил Гидеон.

– Я всегда не в своей тарелке, когда ничем не занят. Забавно. Я вырос бездельником, но теперь, когда руки свободны, меня это беспокоит.

– Что ещё тебя беспокоит? – Гидеон мягко коснулся руки Гарри. – Здесь можно говорить обо всём.

Гарри перевёл взгляд на бурую реку.

– У меня такое чувство, будто вы проводите эксперимент над нами или с нами, – сказал он.

– Это так. Конечно, это так. Меня учили согласно этим системам, но одно из многих правил психиатрической медицины, с которым я не согласен – уверенность в том, будто она знает, что делает.

– Разве нет?

– Нет, – Гидеон сел на скамейку, Гарри – рядом с ним. – Такие места, как Эссондейл, всё ещё существуют, потому что мы не знаем, как быть с людьми, угрожающими самим себе, пугающими нас тем, что слышат голоса, разговаривающими с теми, кого здесь нет. Мы составили каталог всех болезней разума, дали им симпатичные латинские названия и подразделения – dementia praecox[22] и гебефреническая шизофрения – будто причудливым цветам, растущим в тёмных уголках сада, но на деле пользы от этого не больше, чем от мудрёных названий созвездий. Что же касается лечения, мы делаем вид, будто знаем, что делаем, призывая в помощники темноту, или долгие ванны, или холодные обёртывания, или успокоительные, однако, по большому счёту, всё это лишь эксперименты, и несчастный обитатель мест наподобие Эссондейла, по существу, нечто среднее между заключённым без суда и морской свинкой, – он вздохнул, повернулся, улыбнулся, потрепал Гарри по коленке. – Прости, Гарри. Ты навёл меня на целую проповедь.

– Вы пришли рассказать о моих обязанностях?

Лицо Гидеона чуть скривилось, когда он услышал эти слова.

– Не совсем. Во всяком случае, я надеюсь, что ты не станешь воспринимать их как обязанности. Мне хотелось бы, чтобы ты продолжил то, что уже начал.

– Спать?

– Общаться с Урсулой! – воскликнул Гидеон, совершенно невосприимчивый к иронии. – И, что гораздо важнее, позволять ей общаться с тобой. Пока ты не ошарашил всех, подсев к ней за обедом, она не говорила ни с кем.

Гарри представил, как Урсула сидит в одиночестве за маленьким столиком, ковыряясь в еде, и снова услышал болезненный надлом её застенчивого голоса.

– Вы называете её «она», – заметил он.

– Да. Но я сужу по её внешнему облику.

– Урсула тоже была в… другом месте?

– Совсем недолго. Пациентов-индейцев увидишь нечасто, потому что они находятся в другом отделении. Мне повезло встретить её раньше, чем эпидемия инфлюэнцы скосила это отделение. До этого она училась в школе-интернате для индейцев. Где, конечно, ей приходилось вести себя как мальчик. Я попросил её завтра сходить за провизией. Мне кажется, ты мог бы составить ей компанию, помочь нести сумки.

– Да, конечно.

– Уверен?

– Абсолютно.

– Хорошо. Спасибо, Гарри. И… не старайся запомнить всё, что она говорит, чтобы потом передать мне. Важнее всего то, что она наконец открывает душу.

Гарри кивнул, и Гидеон улыбнулся, прежде чем оставить его сидеть на скамейке. Перед тем как вернуться в дом, Гарри наблюдал, как врач разговаривает с Сэмюелем. Позже к ним присоединился мужчина, хохотавший за завтраком, запомнить имя которого было слишком трудно.

Гарри попытался представить Гидеона без свисающих усов. Губы, спрятанные за ними, были, наверное, полными, почти как у девушки. Было нетрудно вообразить доброго доктора обожаемым ребёнком, которого хвалили и потворствовали всем его желаниям, чтобы он мог вдохнуть, как чистый воздух, власть. Никого из них не просили приехать сюда, подумал Гарри, благодарный, что ему позволили это сделать. Они были его живыми игрушками, по прихоти вытащенными из грязной коробки, и он так же легко мог выбросить их обратно в темноту, утратив к ним интерес и перестав получать от них удовольствие.

Вечером Урсула появилась за своим отдельным столиком чуть позже обычного – у неё были какие-то дела с прислугой, – как раз когда Хохотун и его друзья с напрягающей настойчивостью принялись убеждать Гарри, что ему не стоит держаться от них в стороне. К счастью, на помощь пришла Мейбл, предпочитавшая никого не слушать, когда ей представлялась возможность говорить, и он незаметно для самого себя втянулся в приятно безличный разговор с Бруно о лошадях и о печальных судьбах тех, кто отправился на войну. Когда Урсула вошла, она поймала его взгляд и чуть наклонила голову в знак приветствия.

После ужина они отправились в библиотеку, где Гидеон читал им вслух – обычная, но не обязательная практика. Сэмюель и оба приятеля Хохотуна с ними не пошли.

– Я хочу прочитать всем вам небольшую недавнюю статью Эдварда Карпентера. Социалистические взгляды мистер Карпентера могут не всем прийтись по вкусу, но я надеюсь, вы проникнетесь к нему симпатией. Может быть, вы помните, как я читал вам кусочек из его работы о неравноправии в браке.

Гидеон чуть поклонился, откашлялся, разгладил листы лежавшей перед ним брошюры и окинул маленькую аудиторию таким взглядом, будто собирался прочесть им историю «Эльфы и башмачник» или «Три сердитых козлёнка».

«Любопытный и интересный предмет, – начал он, – представляет собой связь третьего пола с пророчествами и предсказаниями».

Это была увлекательная статья о традициях, общих для многих древних и современных культур, включая племена инуитов и североамериканских индейцев, в которых мальчиков и девочек воспитывали в духе среднего пола и впоследствии выбирали на роль шаманов или прорицателей. Она перескакивала из одного временного отрезка в другой, от сиуксов[23] к ассирийцам, касалась неправильно переведённых отсылок к храмовым проституткам и жрицам Астарота и Астарты в Ветхом Завете и у Геродота. Как ни странно, в статье ничего не говорилось о традиции христианских священников скрывать свой пол и ноги за рясами, чтобы придать своему образу таинственности.

На протяжении чтения Гарри часто бросал взгляды на Урсулу. Что характерно, она заняла жёсткий стул с прямой спинкой, вместо того чтобы усесться рядом с остальными в кресло или на диван. Она внимательно слушала, но ближе к концу торопливо вышла, и Гарри заметил разочарованный взгляд, которым её проводил Гидеон. Гарри тоже решил не задерживаться: на него снова нашла сонливость, а Хохотун, вдохновившись услышанным, вытащил откуда-то карты таро и пообещал предсказать всем их будущее, отчего Гарри занервничал.