Прыжок Волка - Вадим Тарасенко

Разговор явно не клеился. Андрей уже два дня приходил к вывезенной им из дагестанского села девушке. Он ее поместил в расположенную на территории базы медсанчасть — двухэтажное здание с несколькими медицинскими кабинетами и десятью койками. Камилла занимала отдельную палату с двумя койками. На никакие контакты девушка не шла. Отвечала односложно: да, нет или отдельными словами: хорошо, спасибо, не надо, а то и просто отделывалась молчанием. О себе сказала лишь то, что ее зовут Камилла. И больше ни слова: ни фамилии, ни информации о своих родных, ни о том, является ли село, в котором с ней столкнулись спецназовцы ее родным или нет. Естественно, о том, как она оказалась в одном доме с полевым командиром Гиляром, девушка тоже молчала.

"С девушкой надо что-то делать. А то это уже начинает пахнуть уголовной статьей — насильственное удержание человека. Кто-нибудь стукнет и здравствуй следователь военной прокуратуры", — Андрей поморщился, словно следователь уже стоял на пороге.

Он подошел к девушке, стоящей у окна и присел на одну из коек.

— Камилла, мне надо с тобой поговорить.

Молчание.

— Сядь, пожалуйста, напротив меня, — в голосе Кедрова чуть прорезались командирские нотки.

Девушка чуть вздрогнула и тут же села на другую койку, напротив Андрея.

"Горная птичка, похоже, хорошо понимает язык команд", — впервые за время общения с дагестанкой, Кедров чуть повеселел, похоже, он нащупал тропинку к контакту с девушкой, пусть и несколько грубоватую, но тропинку. А где вы видели в горах удобные ухоженные тропинки — все над обрывами и пропастями, с колючим кустарником или грубыми, шершавыми камнями по бокам.

— Камилла, давай я обрисую тебе твое положение, — твердо, словно описывая своим подчиненным очередную диспозицию, начал говорить Андрей. — Сейчас ты находишься на базе спецназа в Ростовской области. Мы тебя забрали из села, где ты находилась, потому, что ты была без сознания. Конечно, мы могли бы тебя оставить в том доме, но мы не знали, какие у тебя отношения с жителями того села и как они к тебе отнесутся, после того, как мы оттуда уйдем, — Кедров сделал паузу, чтобы увидеть реакцию девушки на его слова.

Та сидела молча, наклонив голову. — Может быть мы поступили и неправильно, — продолжил он, — тогда скажи мне об этом. Я договорюсь, и тебя переправят назад, в родной аул.

Молчание.

— Камилла, тебя отправить назад? Отвечай — да или нет?

— Нет… — словно дуновение ветерка, случайно залетевшего в открытое окно.

"Замечательно, — подумал Андрей, — интуиция меня не подвела, когда я приказал девушку забрать с собой".

— Я так и думал. А куда ты хочешь, чтобы тебя отправили? Может к каким-нибудь родственникам?

Вновь молчание.

"Похоже, эта девушка понимает лишь язык приказа".

— Хорошо, пока ты надумаешь, будешь жить здесь, на базе. Хорошо?

Молчание.

— Камилла, понятно?

— Да…

И тут Андрей Кедров сказал то, что не думал говорить, по крайней мере, не сейчас:

— Здесь ты уже жить не можешь. Как сказали врачи, с тобой все в порядке и в медицинском уходе ты больше не нуждаешься. Поэтому собирайся, я отведу тебя к себе, — мужчина замер, ожидая реакции девушки на эти слова.

И вновь молчание со склоненной головой.

— Камилла, тебя понятно, что я тебе только что сказал? Да или нет.

— Да…

— Тогда вставай и пошли, — Андрей встал с койки, подошел к девушке и взял ее за руку.

Рука была мягкая, горячая, покорная. Мужчина осторожно потянул ее на себя. Девушка встала и, наконец, подняла голову. Их лица оказались рядом, Андрей видел свое отражение в темных глазах дагестанки.

— Смотри, не пожалей потом, — эта была первая длинная фраза, которую произнесла Камилла Кедрову.

— Постараюсь.

Вот так, за руку, ощущая взгляды случайных солдат и офицеров, и привел майор Кедров к себе на квартиру дагестанскую девушку.

"Пока француз целует даме ручку, русский уже завершает медовый месяц", — вспомнилась Андрею поговорка, которую он сказал Эльдире после первой их проведенной вместе ночи.

"Эльдира… нет, хватит", — офицер решительно закрыл за вошедшей в квартиру Камиллой дверь.

С этого началась их совместная жизнь. Андрей отвел девушку к себе в двухкомнатную холостяцкую квартиру. Несколько дней Камилла вела себя точно так же, как и в медсанчасти — неподвижно сидела у окна или на диване, односложно отвечая на все вопросы. Девушка стала жить в той комнате, которую ей отвел Андрей — спальню. Хозяин квартиры расположился в гостиной. Вместе они почти не виделись. Когда Кедров уходил на службу, его взгляд утыкался в закрытую дверь спальни. Приходил со службы, картина была та же — закрытая дверь спальни. Андрей готовил нехитрый ужин и стучал в дверь:

— Камилла, пошли ужинать.

Через минуту дверь отворялась и на пороге появлялась девушка.

Ужин проходил все в той же молчаливой атмосфере.

— Чем занималась?

Молчание.

— Вкусно?

— Да.

— Я понимаю, ты там у себя в Дагестане, привыкла к другой еде. Может что-то приготовить особенное?

— Нет, спасибо.

Иногда он приносил обед из столовой. Реакция была такой же:

— Вкусно?

— Да.

После ужина девушка молча уходила в свою комнату. На предложение остаться, посмотреть телевизор, следовало неизменное:

— Нет, спасибо.

"Ничего не пойму. Вернуться к себе в Дагестан она не захотела. Значит, на то были причины. Но и здесь она не хочет ни с кем контактировать. В чем дело?" — Кедрову вспомнилась повесть Лермонтова "Бела".

"Гм, не я первый умыкнул горянку. И до меня были российские офицеры, которые поступали точно так же. Правда, у Печорина все окончилось печально. Его Белу зарезал ее одноплеменник Казбич", — Андрей даже не поленился и прочитал эту повесть, которую он нашел в библиотеке. — Ничего, Казбича у Камиллы нет. Леха Самойлов засадил ему в голову две пули. И я не Печорин. Тот хоть тоже был офицером, но… но я бы такого офицера на пушечный выстрел не подпустил бы к своей роте. Сплошные рефлексии и метания. А у меня надо не рефлексировать, а убивать. И часто не из пистолета или винтовки, издалека, а резать врага ножом, пачкая руки его кровью и принимая его последнее дыханье, которое отнюдь не французские духи".

И снова день начинал раскручивать свою тугую, как в затворе автомата, пружину. Андрей вставал, вздохнув, смотрел на закрытую дверь спальни, готовил себе завтрак, завтрак Камиллы и уходил на службу. Девушка завтрак съедала. Несколько раз Кедров пробовал приготовить ей какой-нибудь нехитрый обед — варил суп из концентрата, жарил мясо. Потом все это приходилось есть на ужин — к обеду Камилла не притрагивалась.