Наночума. Проклятая война - Джефф Карлсон

Кендрикс сохранил самообладание. Он смерил Уланова мрачным взглядом, но голос его оставался уверенным, как и глаза. Ничто не могло смутить этого человека.

— Проблема в том, что нам сложно создать достаточное количество нанооружия, — заявил сенатор. — Именно поэтому, в числе прочего, нам нужно индийское оборудование.

Уланов медленно и горько кивнул. Он способен был трезво оценить собственную позицию и сознавал, как она слаба. Однако у него были четкие директивы.

— Мы хотим получить «снежный ком», — повторил он.

Конечно, это было блефом. Его правительство наверняка понимало, что американцы никогда не станут делиться столь мощным оружием, — хотя под конец встречи Шредер что-то нерешительно проворчал насчет возможности отправки нескольких специалистов по контролю за «снежным комом».

Чего на самом деле добивались его соотечественники?

Поморщившись на резком ветру, Уланов поднял голову и посмотрел туда, где в темноте перемигивалась звездная россыпь. Сегодня казалось, что его старые друзья далеки, как никогда, — и бывший космонавт постарался воскресить воспоминания об их истинной красоте. Даже на высоте трех тысяч метров между ним и космосом оставались километры атмосферы, искажавшие и приглушавшие звездный свет.

В иллюминаторы МКС эти дальние солнца светили ярко и ясно, никогда не мерцая, и Уланову не хватало сейчас их неизменного совершенства — потом что задумываться о потерянной им самим ясности он не решался.

Он был лишь орудием. Он принял эту роль. На карту было поставлено куда больше, чем его собственное благополучие, но эта новая игра вызывала беспокойство. Насев на Кендрикса с требованиями передать нанотехнологию, Уланов показал, что у него есть тайный канал связи, — потому что его переговоры с российским руководством всегда тщательно прослушивались. Несомненно, записи много раз прокручивались аналитиками Агентства национальной безопасности. Они никогда даже не пытались сделать вид, что у Уланова есть какие-то дипломатические привилегии. Каждый раз когда назначались переговоры, бывший космонавт сидел в окружении американских специалистов. Он изрядно удивил сенатора и генерала, выложив новую информацию.

К этому времени американцы уже наверняка трижды перепроверили свою аппаратуру на наличие вирусов и троянов и допросили всех, с кем он когда-либо общался. Это не нравилось Уланову. Ему и так было очень одиноко. Более того, это могло плохо кончиться. Космонавт провел большим пальцем по твердой рукоятке 9-миллиметрового глока в кармане куртки.

Ночами бывало холодно, особенно на балконе третьего этажа. Уланов стоял на самом ветру, но центральные двери гостиницы запирались по ночам, так что выбраться во двор нечего было и думать. Почти никому не разрешалось выходить на улицу после наступления комендантского часа. Лидвилл затаился до рассвета, и лишь редкие окна светились то тут, то там.

— Нет сигнала, — шепнула стоявшая рядом тень с мобильником в руке. — Все еще нет сигнала.

Уланов коротко кивнул, мимолетно удивившись белому блеску зубов Густаво в полумраке. Отчасти эта ухмылка была вызвана страхом, но в не меньшей степени дерзостью и самоуверенностью. Гус уже не раз обводил американцев вокруг пальца. Он поклялся, что сделает это снова.

Густаво Проано был тощим, среднего роста, но Уланову все еще приходилось напоминать себе, что у них разные габариты. В невесомости это не так бросалось в глаза. Густаво работал оператором связи в течение всего их долгого космического изгнания — его оставили на борту МКС, чтобы угодить европейцам.

У Гуса был трепливый язык и шаловливые ручки. Уланов дважды просил его не шуметь, но связист продолжал констатировать очевидное, щелкая по клавиатуре телефона. Свободной рукой он почесывал голову под шерстяной шапкой. Там уже намечалась плешь — Гус вечно чесал в затылке, когда работал.

Уланов на его фоне казался спокойным, почти меланхоличным и неподвижным, как камень, но его большой палец лежал на пистолете. В зоне боевых действий разжиться оружием несложно. Четыре дня назад в столовой пистолет перекочевал из кобуры усталого морпеха под свитер Уланова.

— Вот проклятая хреновина, — проворчал Густаво.

Он стоял, неловко согнувшись, чтобы больше света падало на клавиатуру.

Добыть телефон и наладонник оказалось еще легче. Похоже, американцы спасли куда больше своих любимых электронных безделушек, чем собственных сограждан. Почти все подключались к сети через мобильники, айфоны, блютус или Блэкберри. Уланов, опять же, стащил телефон, а Густаво честно выторговал еще несколько.

— Может, хватит? — спросил Уланов и сам чуть не улыбнулся.

— Я могу подключиться, — упрямо ответил Гус.

— Если они отрубили всю сеть…

— Давай я попробую другой мобильник.

Уланов пожал плечами и кивнул, постаравшись, чтобы связист не заметил его улыбку. Похоже, с Гусом американцы промахнулись. Если бы они доверяли ему, этот парень мог бы стать ценным приобретением. Кроме всего прочего, голос Гуса был знаком всем выжившим. Но у американцев было по десять радистов на каждую рацию, а у Гуса — иностранное гражданство.

После сверки кодов доступа и контроля МКС они оставили связиста без работы. Он ожидал этого. Американцы хотели заполучить все файлы Рут и все данные о наблюдениях Уланова. Они намеревались использовать камеры и другую аппаратуру. Даже опустевшая, МКС оставалась бесценным спутником — и Гус, как и Уланов, перепрограммировал свои компьютеры задолго до эвакуации, оставив пару полезных лазеек.

Гус специально создал дефект программы, который мог исправить только он. Связист свалил все на гигантские объемы информации, перекачанной через МКС за последний год, — в ней наверняка могли прятаться вирусы. «Починка» дала ему два дня на то, чтобы отправить кодированные сообщения на станцию и со станции. Два дня на то, чтобы изучить обстановку. Два дня на то, чтобы использовать свои лазейки.

Уланов всегда считал, что будет действовать самостоятельно. Американцы согласились оставить ему доступ к компьютерам станции, чтобы передавать российским системам обороны фотографии и погодные сводки. Под этим предлогом он вполне мог пересылать крупные файлы, однако американцы следили за ним слишком пристально. Они регистрировали каждое нажатие клавиши. Союзники сделали все возможное, чтобы окружить его «помощниками» из военных инженеров и метеорологов; все они, несомненно, были компьютерными техниками ЦРУ — независимо от того, насколько компетентно обсуждали достоинства разных типов взрывчатки или фронты высокого давления.

Уланов переслал в засекреченную базу данных только одну метеосводку, а затем точный дубликат этой метеосводки, знак того, что канал связи небезопасен.

Однако следующее сообщение представляло собой короткий текстовой код, отправленный с беспроводного модема и служивший подтверждением контакта. У Густаво было три способа проникнуть в локальную сеть и несколько программ, прикреплявших пакеты данных к крупным пересылаемым файлам. Каждый раз когда американцы закачивали программы на МКС — а это происходило постоянно, — в небо уносились и сообщения Уланова.