Артур, Луи и Адель - Дана Делон

– До скорой, Адель. – Он вновь произносит мое имя как-то по-особенному. С такой нежностью, что по коже бегут мурашки.

Я сбрасываю вызов, кладу руку на сердце и не могу поверить, что оно может так быстро колотиться в груди.

АРТУР

У МЕНЯ СНОВА ТРЯСУТСЯ руки, даже стыдно. Не могу поверить, что я только что с ней говорил. Ее шепот эхом ударил по всему телу, словно волной. Так непривычно было слышать столько неуверенности в ее голосе. Трясу головой, прогоняя оцепенение. Мне нужно поторопиться. Забегаю в зал и жестом подзываю Андре. Он работает в зале уже два года и устраивал мне экскурсию, когда я только прибыл. Мы с ним ровесники, Андре чуточку ниже меня, боксер из него не особо хороший, зато тренер что надо – он умеет подавать информацию и следить за безопасностью. Последнее очень важно, так как молодые парни частенько творят глупости, преувеличивая собственные возможности, и травмируют себя и окружающих.

– Мне нужно уйти, – говорю я, и Андре нагло хмыкает:

– Вали куда хочешь, все равно с твоими руками помощи от тебя никакой.

И правда, когда он и Кевин увидели, как я развязываю повязку на правой руке, они побледнели. Кевин сказал, чтобы я ничего не трогал как минимум месяц, и даже подкинул парочку мазей для быстрого заживления.

– Зал хоть закроешь? У меня сегодня в девять часов свиданка, – вытирая капли пота полотенцем, интересуется этот наглый засранец.

– Я думаю, вернусь часа через два.

– Отлично! А куда валишь? Какие-нибудь проблемы? Ты, если что, скажи, мы разрулим все по-тихому, – серьезно предлагает Андре, и я подавляю ухмылку.

– Ты, что ли, решишь все по-тихому? Нет, никаких проблем.

Он ловит мой взгляд и поджимает губы. Да, вид у него далеко не устрашающий. Если бы у меня и были проблемы, он бы оказался последним в списке людей, у которых я попросил бы помощи.

– Ты очень подавлен, и у тебя есть проблемы, – уверенно заявляет он, – как бы ты ни храбрился, я вижу это. Видишь ли, мы с тобой не такие уж и разные, Артур Бодер. – Мои имя и фамилию он произносит формальным тоном. – Я очень много слышал о тебе. Кевин всегда следил за твоей карьерой. Не удивляйся, ты сын его друга как-никак! Мы всем залом смотрели прямые трансляции с твоих боев. Так что, возможно, ты не знаешь меня, но я тебя – как свои пять пальцев.

Я ненавижу, когда люди начинают навязываться, нарушают мои личные границы или умничают.

– Ты, черт возьми, меня совсем не знаешь, – грубо вырывается у меня, и Андре заглядывает мне в глаза. Что-то меняется в выражении его лица. Серьезность отступает, и на губах снова появляется фирменная усмешка:

– Ты чрезвычайно быстрый, чувак. У тебя сильный нокаутирующий удар, ты рационален и терпелив в бою. В любой момент можешь поднять темп и навязать плотный бокс. У тебя был всего один проигрыш. Ты крутой боксер. Уверен, ты еще покажешь.

Андре решает не копаться в моей душе и сменить тему, но это лишь сильнее злит. А напоминание о проигрыше ни в коем роде не помогает. В последнее время я стал настолько раздражительным, что мне хочется посоветовать ему не лезть ко мне. Но он будто специально успокаивающим жестом постукивает меня по плечу. Словно пытается взбесить еще больше.

– Мне нужно уходить, – резко отвечаю я и разворачиваюсь в сторону раздевалки: еще секунда, и я взорвусь.

– А ты сдержался! – кричит мне вслед Андре. – Не нагрубил! Не послал на три буквы и даже не сломал мне челюсть! Вот что значит выдержка!

Я показываю ему средний палец, и он начинает ржать, как конь.

– Не прокати меня со свиданкой! – вновь в спину кричит он и тут же добавляет: – Упс, прозвучало двусмысленно!

Я ничего не отвечаю, но сдержать смешок не получается. Все-таки он тот еще придурок.

* * *

На улице чертовски холодно, при каждом выдохе идет пар. Я натягиваю на уши шапку и подхожу ко входу в парк. Капает мелкий дождик, серые тучи сливаются с серыми крышами города. Адель уже ждет меня около зеленой калитки. На ней джинсы и большой красный пуховик, из которого торчит горло ярко-малинового свитера. Адель всегда любила яркие цвета в одежде. Длинные волосы развеваются на ветру, она неуклюже убирает пряди с лица, затем прячет руки в карманы и утыкается носом в воротник куртки. Не сразу замечает меня, что дает мне несколько минут, чтобы прийти в себя. Первая реакция – подбежать и крепко обнять ее, но я себя сдерживаю. Вспоминаю ее неуверенный голос по телефону, и мне вновь становится больно. Я для нее незнакомец. Взгляд темных глаз наконец падает на меня, и я вижу, как они загораются… быть может, не все потеряно… Я подхожу и извиняюсь.

– Надеюсь, я не заставил тебя долго ждать.

На самом деле я приехал на пять минут раньше.

Адель словно читает мои мысли и объясняет:

– Я больше не могла сидеть в квартире, мне надо было выйти.

– Сильно замерзла?

Она качает головой и с улыбкой признается:

– Разве что уши.

Я снимаю свою серую шапку и натягиваю ей на голову. Нежно убираю пальцами растрепанные волосы, открывая лицо. Этот жест кажется неуместным. Ведь она не помнит, что именно нас связывает. Я, как всегда, сначала делаю, а потом думаю. Адель внимательно следит за моими движениями и нервно кусает губу.

– На тебе она смотрелась просто сногсшибательно. Не уверена, что у меня на голове будет тот же эффект.

Я слабо усмехаюсь, не зная, что ответить. До чего же странная ситуация. Я не имею ни малейшего понятия, как именно вести себя, что делать и как перестать испытывать до одури бесящую меня неловкость.

– Ты очень добр ко мне, – говорит она и тут же резко замолкает, у нее такой вид, словно она произнесла мысли вслух и теперь чувствует себя крайне неуютно.

– Давай погуляем в саду, меня немного раздражают машины и шум.

Мы молча заходим в сад, спускаемся по лестнице. Держимся на расстоянии метра друг от друга. Она украдкой разглядывает меня, я же смотрю на нее в открытую. Я слишком сильно скучал, поэтому не могу оторвать взгляда. В саду все деревья практически голые, кое-где еще висят сухие, безжизненные желтые листья. В воздухе уже ощущается зима. И недосказанность.

Молчание затягивается, около нас останавливается толпа туристов с гидом. Маленькая женщина писклявым голоском вещает:

– Еще в пятнадцатом веке здесь находилась окраина города за стенами Луврской крепости с публичной свалкой и добычей глины для производства плитки – отсюда и название Тюильри![11] – Туристы с интересом кивают, а женщина, перескакивая от холода с ноги на ногу, продолжает: – Первый парк начали разбивать в тысяча пятьсот шестьдесят четвертом году по приказу Екатерины Медичи, по ее указу здесь также был выстроен новый дворец Тюильри, это был ее сад для прогулок. К сожалению, во времена Французской революции дворец сгорел дотла и не был восстановлен. Остался лишь сад!