Талисман любви - Дина Маккол

Она вздохнула.

— Дэви, было так приятно снова с вами встретиться.

Он кивнул и заковылял дальше, но ее тихий голос остановил его:

— Дэви?

Он обернулся.

— Вам ничего не нужно?

Джефферсона Дюпре стала мучить совесть. Эта женщина, которой впору самой задать такой вопрос, думала о ком-то другом. И он чуть глубже увяз в своей любви, отчаянной, безнадежной.

— Нет, мэм, кажется, не нужно, — ответил Бинер, поразмыслив, и побрел прочь.

Дэвид схватил Аманду за руку и сжал так, что ее нежные пальцы почти исчезли в его кулаке.

— Что это ты вздумала заводить беседы с…

Она высвободилась и бросила на него холодный предостерегающий взгляд, потирая занемевшую ладонь.

— Дэвид, мне кажется, что мы должны детективу Дюпре деньги.

Дюпре удивился. Он не догадывался, что она знала о его щедротах по отношению к Бинеру.

— Нет, мэм, вы ничего не должны, — отрезал он.

Дэвид почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Где-то в промежутке между этим местом и приемной залой он заблудился. Все происходящее не имело ни малейшего смысла.

— Ради Бога, почему я должен давать деньги этому парню? — спросил он ее, не желая напрямую спрашивать Дюпре.

— Потому что именно тот старик, от которого ты так непринужденно отделался, нашел сережку твоей мамы с двукаратным бриллиантом. Он отдал ее детективу Дюпре, а тот, в свою очередь, дал ему денежное вознаграждение. Я иду попрощаться с хозяевами. Уверена, что ты найдешь способ все уладить.

Она бросила на Дэвида многозначительный взгляд, который он не мог проигнорировать. «Ну погоди, — подумал он. — Вот останемся мы с тобой наедине. Ты тогда не будешь такой шустрой».

Дэвид мрачно взглянул на детектива, а тот вдруг стал проявлять повышенный интерес к дереву, под которым они стояли.

— Я буду ждать в машине, — сказала Аманда. И бросила задумчивый взгляд на Дюпре, вспоминая, какую эйфорию испытала, когда подумала, что он — ее любовник из снов. Она стряхнула с себя уныние и улыбнулась: — Детектив, приятно было снова увидеть вас.

Аманда удалялась, оставив мужчин стоять друг против друга, как два кота, связанные вместе хвостами.

— Сколько? — спросил Дэвид.

— Двадцать долларов, — ответил Дюпре.

Брови Дэвида полезли на лоб.

— За двукаратный бриллиант?

Дюпре ухмыльнулся.

Стремясь поскорее освободиться от каких-то обязательств по отношению к этому человеку, Дэвид порылся в бумажнике и выхватил несколько банкнот. Не пересчитывая, он сунул их детективу в руку.

Дюпре опустил глаза и нахмурился. Отсчитал две десятидолларовые купюры и вручил остальное конгрессмену.

— Вы слишком много дали, — сказал он. — Вам нужно быть поосторожнее с деньгами. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь подумал, что вы пытались подкупить меня…

Дэвида затрясло от злости, когда этот громила засунул банкноты в карман и неторопливо пошел прочь.

Он почти хотел, чтобы тот оказался человеком, с которым Аманда обманывала его. С каким наслаждением он стал бы свидетелем его смерти!

На обратном пути между супругами повисло гнетущее молчание. Единственный, кто разговаривал, был таксист, который сразу смекнул, что везет больших шишек. Но чаевые оказались не такими, на какие он рассчитывал, и он резко рванул от Поттеров, обдав их облаком песка и пыли.

Теперь они остались одни. Дэвид стоял так близко, что Аманда могла ощущать его дыхание у себя на лице. Она ни за что не хотела показать свою тревогу.

— Так это он? — спросил Дэвид хрипло.

Аманда непонимающе посмотрела на мужа и встретила его безумный взгляд.

— Кто?

Муж схватил ее за локоть и крепко сдавил, чтобы напомнить, что он превосходит ее на несколько дюймов, а также на добрую сотню фунтов.

— Тот парень, возле которого ты вертелась, сучка.

Аманде не пришлось изображать, что она шокирована. Она на самом деле была изумлена. И Дэвид расценил это как признание вины.

— Значит, правда. Это ведь был он, не так ли?

— Ты обвиняешь меня в том, что я спала с таксистом? Ты сошел с ума.

Дверь распахнулась. Мэйбл, улыбаясь, стояла на пороге.

— Добро пожаловать домой, мистер и миссис Поттер. Вы будете ужинать в обычное время?

Ей не составило труда понять, что произошла ссора, и экономка поспешила стереть улыбку с лица.

— Я не голодна, — быстро сказала Аманда. — Может быть, поем попозже в своей комнате.

Она устремилась вверх по лестнице, подальше от Дэвида.

А он остался стоять в дверях, полный праведного негодования, оттого что Аманда нарочно сделала вид, что неверно поняла его слова. Он вбежал в дом, остановился у подножия лестницы и, задрав голову, завопил, как пьяный, требующий очередной порции выпивки.

— Ты знаешь, кого я имел в виду. И не думай, что я собираюсь об этом забыть. Я не забуду ничего!

Ответа на его глумливые выкрики не последовало. Он повернулся в ярости и увидел Мэйбл, все еще стоящую в холле в ожидании его решения.

— Что тебе надо?! — заорал он.

Ее губы поджались, но, несмотря на прилив страха, она держалась твердо, повторив свой вопрос:

— Ужин в обычное время, сэр?

— Нет! Черт побери, нет! Я иду туда, где мне будут больше рады! — выкрикнул он.

Входная дверь захлопнулась.

Мэйбл выждала. Минуту спустя раздался звук машины, выезжающей из гаража. Мэйбл слышала хруст гравия на подъездной дорожке, а потом знакомый визг шин на мостовой. Уверившись, что хозяин далеко и не может слышать ее ответа, она пробормотала:

— Хотелось бы мне знать, где это место. Я слышала, что в преисподней сейчас туго с местами.

По ее лицу пробежала улыбка, и она поспешила прочь, удовлетворенная тем, что ее маленькая дерзость достигла нужной цели, а именно ее собственного умиротворения.

Их жизнь вошла в стадию военного перемирия. Кулачная и словесная войны тлели где-то на периферии, а тем временем началась новая фаза.

Аманда использовала ее к своей полной выгоде. С каждым днем ее бегство представлялось все более реальным. Но выбор момента имел громадное значение. Она ждала почти десять лет и могла подождать еще немного. Но в то время как ее планы находились в начальном состоянии, планы Дэвида уже были запущены на полный ход.

Близился День независимости. С давних пор четвертого июля Поттеры из Моргантауна устраивали у себя городской пикник. Этот год не стал исключением. В предвкушении восторга публики и никогда не упускающий случая покрасоваться перед избирателями Дэвид, как политик, был в ударе.