В этой книге полно пауков. Серьезно, чувак, не трогай ее - Дэвид Вонг

На подъездной дорожке перед «порше» сидел Джон, еще одна пара наручников держала его руку за спиной (на самом деле его кольца были соединены белым пластиковым ремешком, а мои – металлической цепочкой; ясно, кого Фальконер считал более опасным субъектом).

Джон глядел, как мой дом сгорает дотла, когда подъехали две пожарные машины, и с десяток пожарных стали раскатывать шланги. Все происходило как-то странно спокойно. Если бы про это происшествие сняли кино, такая сцена пошла бы уже под финальными титрами.

Но Фальконер был вне себя. Он метался от одного пожарного к другому, сверкал своим значком и кричал им отойти подальше. Они и не думали его слушаться. От Манча (друга Джона, члена его группы, которой работал в пожарной бригаде на почасовой оплате) я знал, что ни копы, ни пожарные не приходят в восторг, когда другие говорят им, как делать их работу. Это огонь, они – пожарные, и, видит бог, они загасят это дерьмо в лучшем виде.

Не замедлили появиться и соседи. Горящий дом – отличное развлечение, особенно в районе, вроде нашего, где все развлекаются тем, что пьют до усрачки и постоянно изобретают способы получать пособие по безработице; однако адрес погорельца заставлял их радоваться еще больше. Они знали, кто живет в этом доме. До них доходили слухи. Я увидел, как двое снимают пожар на телефоны.

Рядом с нами остановилась еще одна пожарная машина, из нее выпрыгнул пожарный и подошел к Джону. Я узнал Манча Ломбарда; татуировка на шее делала его похожим не столько на пожарного, сколько на вокалиста какой-нибудь модной металл/рэп группы, играющей песни на пожарную тему; я бы назвал ее «Фаренгейт 187» или что-то в этом роде. Они оба о чем-то заговорили, на удивление непринужденно, как будто один не сидел на земле в наручниках, а за спиной второго не бушевал ад, медленно посылавший мое бунгало в атмосферу толстым столбом черного дыма. Из одного шланга в воздух наконец ударила вода. Окно спальни взорвалось, и огненные пальцы поползли по стенам, оставляя за собой черноватые метки.

Фальконер опять уткнулся в телефон. Появилось еще больше зевак. Впрочем, они не имели значения. В конце концов за весь день произошло только одно – Фрэнки на свою беду повстречался с чем-то по-настоящему противным. С чем-то Неназываемым. Одной из опасностей, которая всегда грозит тем, кто работает в этом городе. Кое-кто пострадал, но сейчас Фрэнки мертв, и противная тварь внутри него распадается в доменной печи размером с дом, нагретой до температуры 1200 градусов. Что касается детектива Лэнса Фальконера… ну, он сейчас очень рассердился, наверно потому, что вместе с тварью превращаются в дым и его улики. Скорее всего, он обвинит нас с Джоном в двух десятках преступлений – от препятствия полицейскому расследованию до обнажения на публике. Пускай. Ничего из этого не выйдет. Шеф полиции знает, в каком городе он работает. Он, конечно, прикажет кому-нибудь расследовать это дело, а через месяц скажет прокурору, что для суда улик недостаточно. И на этом все тихо кончится. Опять. Я через все это уже проходил. Никто не хочет, чтобы странности этого города вышли наружу. Они, как всегда, положат дело под ковер. В точности как происшествие с разносчиком пиццы – я поимел несколько назначенных судом часов с психологом, и в обмен не сказал никому, что произошло на самом деле и не начал сеять панику.

Я смотрел, как во всех окнах танцуют языки пламени. Сгорающий дом – не самое большое несчастье. Я могу пожить вместе с Джоном, пока не найду квартиру или какой-нибудь трейлер. Кроме того, я все еще остаюсь владельцем земли, которую дом сейчас удобряет своей золой. Можно продать ее за пару тысяч долларов, по меньшей мере, верно? Понимаешь? Все будет в ажуре. Мои глаза слипались. За эти тридцать с чем-то часов после появления паука в кровати я почти не спал.

Телефон, лежавший в кармане куртки, запищал. Эми, конечно, потому что единственный другой человек на свете, который мог бы позвонить мне, сидел на подъездной дорожке, с руками, скованными за спиной. Я тоже не мог пошевелить своими руками, так что телефон мог звонить, сколько ему захочется.

Что-то снаружи привлекло мое внимание.

Один из пожарников лежал на земле, как раз за углом спальни. Лицом вниз, в траве. Я уже собирался крикнуть кому-нибудь, чтобы ему помогли, но увидел, как какой-то парень бежит к нему. Он поднял товарища на колени, но тот вцепился ему в горло. Наверно просто наглотался дыма. Или что-то слишком быстро съел.

Снаружи никто не пришел им на помощь, и положение осложнилось.

Появилась машина одного из городских копов, увеличив число автомобилей, припаркованных вдоль улицы, до шести, включая мой внедорожник и Кэдди Джона. Прямо за ним примчался фургон с синей квадратной эмблемой на боку; я решил, что это и есть те «федералы», которых упомянул Фальконер. Наверно, из Центра по контролю заболеваний. Внезапно я сообразил, как много неприятностей куче народа причиняет все это дело.

Из фургона вывалились парни в белых скафандрах, которые обычно используют для защиты от микробов; на головах у них были шлемы с большими пластиковыми забралами. Они вроде как поняли, что делать им тут нечего, когда увидели, что дом, который они, по идее, должны изолировать, горит ярким пламенем, а вокруг суетятся пожарные; кроме того, его окружила толпа из двух десятков зевак со Среднего Запада. Некоторые из парней в скафандрах подошли к пожарным и наверняка принялись объяснять им, что те не могут оставаться, если сами не наденут скафандры, потому что здесь диагностирован неизвестный поедающий плоть биологический патоген, и место необходимо изолировать. А пожарные, скорее всего, отбрыкивались, говоря, что у них нет под рукой скафандров, а уехать они тоже не могут – пожар еще не потушен. К разговору присоединились Фальконер и два местных копа и наверняка объяснили всем, что это заодно и место преступления с довесками в виде безголового мертвого копа, поджогом и намеренным уничтожением улик.

Сзади к ним подъехал «хаммер», так что улица перед моим домом превратилась в чертов парад неподвижных машин. Оттуда вышел офицер в форме Национальной гвардии, который, как мне показалось, и возглавлял охоту на Фрэнки; он стал во весь голос утверждать, что это его шоу, дескать внутри поджаривается человек, которому он собирался предъявить обвинение. Но это было еще не все. За ними уже останавливался белый микроавтобус «Новостей 5-го канала», причем оператор выскочил из задней двери раньше, чем колеса замерли. Толпа зевак удваивалась каждые пять минут, в воздухе яростно носились текстовые сообщения, объявлявшие, что в эту самую минуту в доме старика Вонга происходит самая крутейшая чертовщина. Все превращалось в то, что Джон впоследствии назвал «цирком долбоебов».

Я опять посмотрел за дом.

Ого!

Пожарный опять лежал на траве, защитная каска валялась в нескольких футах от него. Его друга я не увидел. Может быть, он побежал за помощью?

Внезапно меня как будто под дых ударили; я осознал четыре факта одновременно:

1. У пожарного нет головы.

2. Каска, лежавшая в нескольких футах от него, все еще была надета на голову.

3. Тело принадлежало не тому парню, который был ранен, а тому, который пришел на помощь.