Дуэт влюбленных - Долли Нейл

— Это будет тюрьма, если ты сама того пожелаешь и не оставишь своих ребячьих выходок, — выговорил ей Никос довольно добродушно, чего уж Маджи никак не ожидала.

Дом оказался чудесным. Просторная гостиная, столовая, общая комната, кабинет и кухня выходили окнами в сад и на море, соединяясь длинным, широким, изогнутым коридором, в конце которого элегантная мраморная лестница вела наверх.

— Этот этаж спланирован для приемов, когда собирается много гостей. А комнаты наверху сравнительно невелики, и в них, пожалуй, даже по-семейному уютно.

— Можно подумать, когда строился дом, ты только и думал об удобствах будущей супруги, — фыркнула Маджи.

Он приподнял ее за подбородок, чтобы видеть глаза.

— Если ты не бросишь свои ядовитые шуточки, мне придется преподать тебе специальные уроки, моя женушка.

Маджи заметила сердитый блеск темно-карих глаз, почувствовала едва сдерживаемый гнев и невольно смолчала.

— Так-то лучше, Маджи, — усмехнулся Никос. — Каждый из нас получил не совсем то, что ожидал от нашего союза, но это не повод вести себя нецивилизованно. — От его кривой ухмылки у нее мурашки побежали по спине. — Учти, я не потерплю ни громких сцен, ни скандалов. Ты моя жена, а я хозяин в собственном доме. Договорились?

Не дожидаясь ответа, он властно притянул Маджи к себе. От терпкого мускулистого мужского запаха ее бросило в жар. Она попыталась было увернуться, но Никос не позволил. Наоборот, прижал Маджи покрепче и наградил таким поцелуем, что ей почудилось, будто земля уходит из-под ног.

Вглядевшись в порозовевшее лицо, он неожиданно для нее ласково сказал:

— Мне кажется, мы поладим.

Маджи покорно последовала за мужем на второй этаж. Главная спальня поразила великолепием обстановки. В комнате господствовала роскошная кровать с резным изголовьем в виде лебедя, распростершего крылья. Покрывало — настоящее произведение искусства из кружев ручной работы. Бронзовые, под изящными шелковыми абажурами, лампы на двух тумбочках, украшенных резьбой в том же стиле, что и кровать.

Через полуоткрытую дверь она разглядела не менее экстравагантную ванную комнату. Другая дверь вела, очевидно, в гардеробную, поскольку в спальне не было шкафов, только изящный туалетный столик, длинная, обитая сатином, софа и два кресла.

Сплошная застекленная стена выходила на балкон. Маджи вышла наружу, сразу ощутив нестерпимую жару после прохлады, создававшейся в помещениях кондиционерами.

Перед ней на протяжении двухсот ярдов круто спускались вниз сады, переходящие в буйно расцвеченные террасы, заканчивавшиеся пляжем с серебристым песком, омываемым лазурным морем. Слева виднелись пристань и крыши нескольких домов; справа только море и далекий черный утес.

— Так волшебно красиво, так покойно и мирно, — восхищенно прошептала Маджи, обернувшись.

— Я рад, что тебе здесь нравится.

Никос обвил руками ее талию, привлек к себе. Маджи охватил легкий трепет, когда он нежно коснулся губами ее волос за ухом.

— И ты волшебно красива, Мадж. Надеюсь, мы оба обретем мир и покой. Хватит воевать, малышка. — Его пальцы нащупали пуговки блузки, спустили молнию на юбке. Он раздевал ее неторопливо, бережно, словно боясь спугнуть. — Сейчас время сиесты, все отдыхают. Нарушать заведенные традиции — дурная примета.

Маджи закрыла глаза, она ничего не могла с собой поделать: тихий шепот, осторожные касания рук, запах, исходивший от мужского тела, сделали ее мягкой и покорной. С тихим стоном она обвила его шею и притянула голову к своим ждущим губам.

Так начиналась их первая сиеста. Прохладные шелковые простыни, жаркие тела, жадные поцелуи. В последующие недели они не пропустили ни одной.

Маджи вышла из воды, смахнула лезущие в глаза мокрые волосы и бегом устремилась к тени, отбрасываемой высокой скалой, где оставила полотенце. Наступил сентябрь, но жара не спадала. Самое разумное — оставаться в помещении, охлаждаемом кондиционером, но в тишине виллы, когда Никос уезжал, вернее улетал по делам, что в последнее время становилось все чаще, ей было невмоготу.

Опустившись на полотенце, тяжело дыша — она проплавала дольше, чем следовало бы, — Маджи перевернулась на живот и положила голову на руки. Взглянув на группку домиков и пристань за безлюдным пляжем, она вдруг остро ощутила себя пленницей. Да, да, той самой пленницей, которой обещал ее сделать Никос еще в Париже.

С первого дня на острове, точнее с их первой сиесты, Никос, сам того не подозревая, все больше и больше увеличивал свою власть над ней. Он вел Маджи тропинками благоуханного сада эротики, пробуждая ее чувственность. Вместе они находили новые дивные способы наслаждения друг другом, и часто небо освещалось рассветом, прежде чем они забывались в изнеможении.

С дьявольской искусностью он всегда доводил ее до экстаза. Мало того, не давая передохнуть, вновь вызывал в ней бурю, которую жаждало тело. Сейчас Маджи с горечью подумала — она в самом деле оказалась в его сексуальном плену, что отнюдь не означало, что он любит ее. Постель сблизила их, хотя душа Никоса оставалась для нее закрытой. Сознавать такое было невыносимо обидно. Когда нет взаимного настоящего чувства между мужчиной и женщиной — рано или поздно придет пресыщение. Возможно, это с ним и происходит. Уж очень часто в последнее время он оставляет ее одну, ссылаясь на дела.

Она с грустью вспомнила день (боже, каким же далеким он теперь кажется!), когда Никос повез ее в Афины. Хотел, чтобы она развлеклась, сделала покупки, а в результате подарил ей браслет и серьги с бриллиантами.

И еще один день они провели чудесно. Никос вывез ее на осмотр достопримечательностей Парфенона, руин древнего театра Диониса. Вечером, когда уже стемнело, они сидели под открытым небом и, наслаждаясь спектаклем звука и света, слушали историю знаменитого Акрополя, сопровождавшуюся великолепной музыкой.

Но уже несколько недель Маджи не выбиралась с острова. Никос по-прежнему учил ее науке любви и… все больше они отдалялись друг от друга.

Ее собственная глупость состояла в том, что в свадебную ночь, признавшись себе, как любит его, она поклялась никогда не говорить ему об этом. Маджи тщательно скрывала свою тайну. Вместо того чтобы наконец открыться, она почти постоянно спорила с ним. Уязвленная гордость затмевала ей все. Иногда, даже после самых интимных ласк, Маджи чувствовала себя просто игрушкой для секса и со злобой вспоминала его слова: «Я буду пользоваться своим правом мужа иметь тебя сколько захочу и когда захочу». Вот тут-то она и взрывалась.

Слава богу, дом стоит одиноко, иначе на мили вокруг все слышали бы их перепалки. И так уж экономка Катерина высказывала им свое неодобрение, хотя почти не говорила по-английски.

А теперь и времени для скандалов не стало: Никос постоянно отсутствовал. Каждое утро в восемь вертолет перебрасывал хозяина в его афинский офис. И каждый вечер он возвращался все позже и позже.