Мелодия во мне - Элисон Винн Скотч

Я ложусь на шерстяное покрывало, переворачиваюсь на спину и пялюсь в потолок, предварительно поправив под головой подушку, набитую шерстью ангоры. Что-то она не такая удобная, как я себе ее представляла. И кожа сразу начинает чесаться. Я вытаскиваю подушку из-под головы и швыряю ее прямо на пол. Гостиная наполняется мелодией песенки Джексона Брауна и сквозь открытую дверь проникает в спальню. Я начинаю негромко подпевать. Я сразу же узнала эту песню. Ведь она хранится в моем айподе среди других любимых мелодий Нелл Слэттери. Чувствую, как мелодия резонирует внутри меня, заполняет душу, вызывает перед глазами какие-то неясные и смутные образы.

Я делаю глубокий вдох и выдох, переворачиваюсь на бок и опираюсь на локоть. И в этот момент меня будто током ударяет. Ну да! Что-то такое неземное, воздушное и легкое, и одновременно вполне реальное… Теплый летний вечер, трава приятно щекочет мои ноги, рядом со мной жизнерадостно смеется какая-то маленькая девочка, а над нами ярко горят звезды в ночном небе.

Вспоминай же! Ради всех святых! Напрягай свою память! Думай, Нелл! Думай!

Я старательно шевелю извилинами, пытаюсь заставить свой мозг сосредоточиться в нужном направлении. Я почти пытаю его, надеясь выудить хоть какие-то крохи дополнительной информации. И вот оно!

Малышка… это, конечно, Рори. На ней короткая пижамка в таких зеленых звездочках… Она пьет лимонад. На заднем фоне белеет дом с портиком, этакая колониальная усадьба, которых полно в Джорджии. На террасе горит фонарь, освещая два плетеных кресла и кресло-качалку. Кажется, откуда-то доносится джазовая мелодия. Но я в этом не совсем уверена. Вполне возможно, начинаю что-то додумывать… Или даже придумывать. Но музыка точно есть! Может быть, это не джаз… что-то другое… И она заставляет вибрировать все мое тело. Может быть, по радио в этот момент поет Джексон Браун. Но точно лето… тепло, и воздух напоен ароматом жимолости. «Рори! – кричу я девочке. – Иди сюда! И перестань носиться как угорелая. Устраивайся рядом и сиди тихонько! Иначе мы все пропустим!»

«Иду-иду! – откликается на мой зов девочка. – Ну и зануда же ты, Нелл. Противная! Иду уже!»

И в эту секунду видение исчезает, и память моя снова погружается в состояние беспамятства. Я стараюсь найти какие-то новые ассоциации, еще хоть что-то, кроме этого крохотного фрагментика из моей прошлой жизни. Ничего! Кручу себя, верчу себя, лежа на кровати, словно губку, из которой надо выдавить хоть пару капель жидкости. А в моем случае – еще один лакомый кусочек из собственного прошлого.

Тщетно! Хлопает входная дверь, и я слышу голос Питера:

– Китайские деликатесы ждут вас, мэм!

Я слишком резко поднимаюсь и сажусь на кровати. Чувствую сильное головокружение. Все поплыло перед глазами. Но я все же кричу ему в ответ:

– Питер! Подай мне телефон. Мне нужно срочно позвонить Рори. Я тут кое-что вспомнила!

* * *

Ни Рори, ни мама не могут со всей определенностью подтвердить мне, что такой эпизод – летний вечер, дом и прочее, – что все это имело место в моем далеком детстве.

Я рассказываю историю Лив, моему новому психиатру, которой вменили в обязанность наблюдать за мной, и спустя два дня она является к нам с первым визитом.

Звоню Рори. Она у Хью. Они, насколько я в курсе, уже давно планировали съехаться и начать жить вместе. И вот, судя по всему, они претворили в жизнь свои планы.

– Хм! – неопределенно хмыкает Рори в трубку. – Вполне возможно, что такое и было… Звучит правдиво. Но я ведь тогда была совсем еще маленькой и мало что помню.

– Наверное, моя дорогая! – не очень уверенным тоном реагирует мама. Вечером того же дня, как меня посетило видение, она навестила меня вместе с ее нынешним приятелем по имени Тейт. Которого она притащила, скорее всего, вопреки его воле. Он поэт, причем поэт издаваемый. Шея у поэта обмотана шарфом, как будто у него болит горло. Несмотря на конец лета, несмотря на духоту и жарищу, шарф замотан почти до самых ушей. Очень неприятный тип! Он мне с первого взгляда не понравился. Тейт приветствует меня поцелуем в щеку и дружески гладит по спине, будто мы с ним действительно старые друзья. Впрочем, кто знает? Быть может, в той моей прошлой жизни мы и дружили. Но все равно сейчас он мне страшно действует на нервы.

– Все, о чем ты рассказываешь, вполне могло иметь место! – восклицает мама. – Но только наш дом без портика. Джаз? Тоже маловероятно… Я никогда не была особой поклонницей джаза. Но все равно, дорогая! Ты можешь гордиться собой! Видишь, как все пошло на лад, стоило тебе вернуться домой! Можешь сама себя погладить по головке за свой успех.

Лив слушает меня, не перебивая. И только после того, как я пересказала ей последнюю реплику мамы, она заговорила:

– Интересно! Вы впервые коснулись того, как вы общаетесь со своей матерью. Складывается впечатление, что ваша мама до сих пор обращается с вами, как с ребенком.

– Именно так! – соглашаюсь я, предусмотрительно умолчав о том, что это и есть стратегическая линия поведения моей матери по жизни. А еще она любит к месту и не к месту повторять свою излюбленную фразу: «Гордись собой, детка!» Боже! Какие же мы с ней разные!

Лив улыбается и небрежным движением руки скручивает свои длинные светло-пепельные волосы на затылке в один пук и закрепляет их резинкой, предварительно стянув ее с запястья. Она молода, пожалуй, одного возраста со мной… Чуть старше, чуть моложе. С ней легко общаться. Хотя, наверное, коммуникабельность – это одна из составляющих ее профессии. Она что-то помечает у себя в блокноте по ходу нашей беседы, а я в это время мысленно напеваю ее имя на только что выдуманный мотив. «Лив! Лив! Как же мне дальше жить? Ливи! Ливи! Что ты собираешься дальше делать со мной?»

Но вот она откладывает в сторону ручку.

– Хотя это наша первая встреча, я рада отметить ваше чувство юмора. Оно осталось при вас, несмотря на все пережитое. Это очень хорошо! Умение радоваться, пожалуй, самое важное в жизни.

– Едва ли я рискнула бы охарактеризовать себя как особу, умеющую радоваться.

– А как бы вы себя охарактеризовали?

Я откидываюсь на спинку кресла и задумываюсь.

– Даже не знаю! Но радость… радостные эмоции… Пожалуй, это последнее, что пришло бы мне на ум.

Мысленно я вспоминаю, как несколько недель тому назад вопрошала свою лучшую студенческую подругу Саманту о том, что именно делало меня счастливой. Что-то же делало! Но кто знает что?

– Тогда давайте будем учиться радоваться жизни вместе, – предлагает мне психиатр. – А еще, как вы смотрите на то, если мы поставим себе одну такую маленькую цель? Попытайтесь охарактеризовать себя как личность. Кто вы сейчас в жизни?

– То есть вы хотите сказать, кем я была?

– Нет! – роняет она коротко. – Кто вы сейчас! Хотя, конечно, прошлое нам тоже пригодится для достижения этой цели. – Женщина откручивает крышку на бутылке с водой и делает глоток-другой. – Эти две характеристики, прежняя и нынешняя, – они могут не совпасть друг с другом. Это важно понять. Немного пугает, да? Но это очень важно, очень!