Влюбиться на максимум - Вийя Шефф

видно в школе, — переводит взгляд с меня снова на Калинина.

— Болею я, — грубо, внимательно следя за ней.

— Не знала, что вы родственники, — говорит ересь Светлана бинту Михайловна.

— Мы не родственники, — отрицает Гордей. — Мы дружим.

Ой, не то она себе представила… Светлана Михайловна, вы знаете хоть что-то о близости? Вы ж монашка в четвёртом поколении. Знаю, что невозможно. Но впечатление именно такое. Покраснела, как помидор, словно ей прибор показали. Что он такого сказал? Дружим, не трахаемся.

И всё же она не отрывает взгляда от Калинина и часто смотрит на его губы. Пипец! Как там, в книге, — это желание поцелуя, то есть признак влюблённости.

А ты не офигела, мышь?!

И я делаю, наверное, очень большую глупость, но раскаиваться и биться головой о стену буду позже, сейчас — беру Гордея за руку и сжимаю пальцы в замок. Он неспешно поворачивается ко мне и смотрит ошалевшими глазами.

Что? Пусть знает, что ей ничего не светит.

— Я пить хочу, — улыбаюсь ему, вкладывая в эту улыбку всю нежность, на которую способна.

— Да… пойдём… До понедельника, Светлана Михайловна… — прощается с русичкой. — Что это только что было? — спрашивает, когда отходим на приличное расстояние.

— Она в тебя влюблёна, — пытаюсь выдернуть руку, но он схватил крепко, сжимая до боли пальцы.

— Я знаю, не слепой. Но, кажется, именно ты не хотела осуждения. И не дёргайся! Сама взяла, теперь терпи.

— Ты это так спокойно говоришь?

— А что мне сделать? Я её чувствам не хозяин. Хочет — любит, хочет — нет. Мне по барабану её охи-вздохи по моей персоне.

— Не верю.

— Угомонись! Я не отпущу твою руку. Я держался, но ты сама нарушила красную линию, отвечай за свои поступки, — жёстко дёргает нашими руками вниз.

— Там директор школы, — пытаюсь его обмануть.

— Меня не проведёшь, Макс. И мне плевать на то, что они о нас подумают. Мы взрослые. Выгонят? Да и похрен. Я за эту работу сильно не держусь.

— Папа, — киваю в сторону идущего к нам отца.

— Что ещё придумаешь? — не верит и не видит, стоит спиной.

— Ты уже поправилась? — задаёт вопрос подошедший отец.

Калинин повернулся к нему, но моей руки не выпустил, спрятал за спину. Поздоровался с моим папой второй рукой:

— С праздником, Виктор Николаевич!

— И вас так же. Надеюсь, слышали мою речь?

— К сожалению, пропустили, пап. Но уверена, что она была отменной.

— Разочаровываешь, дочь. Раньше ты помогала мне писать их.

Гордей покосился на меня с недоумением.

Было дело. Пару раз…

— Тебе есть, кому теперь помогать, — намекаю на его новую пассию.

Как можно было найти себе дуру с силиконом вместо мозгов и сисек?! Мне не за себя, за маму обидно. Она была с ним все годы, пока он пытался сделать карьеру, с самых низов. А теперь не нужна, выбросил, словно старую игрушку, которой наигрался.

Вот и швабра на горизонте появилась. Столько штукатурки на лице в её возрасте — это законно? Пап, она, когда её смывает перед сном, ты микроинфаркт не получаешь? Она же страшная, во сне приснится, трусами не отмахаешься. Макияж в тридцать три слоя только и спасает.

Но это всего лишь мои мысли… Вслух я об этом сказала отцу еще, когда эта Вика появилась в его доме. Он тогда меня жёстко осадил, сказав, что свободен и может делать что захочет.

Со шваброй общего языка сразу не нашли. Пустая и недалекая. В голове только деньги… Похожа на кошку с помойки, которую подобрали, отмыли, очистили, а она только о еде думает, как побыстрее отожраться, точнее денег побольше потратить на себя.

Глазки свои в сторону отведи, пока я их тебе не выколола!

Хищница устремила свой плотоядный взгляд на Гордея, даже губы облизала.

Сука! При отце пялишься на другого?

А ты? — перевожу глаза на Калинина. Смотрит равнодушно, но тычок в бок, чтобы не расслаблялся, не помешает. Взглянул, как на придурочную, не понимая, за что получил.

Что сегодня за вечер такой?! Почему на него все готовы накинуться. Или это на моём фоне? Красавиц и чудовище?

— Макс, я завтра заеду, предупреди маму, — говорит отец, когда я пытаюсь утянуть Дэя в сторону.

— Хорошо, — смотрю на швабру.

Её перекосило от его слов.

— У тебя особенный одеколон? С феромонами? — бешусь.

— Нет. С чего ты так решила?

— Бабы на тебя сегодня как мухи слетаются.

Он смеётся, сжимая мою руку.

— Ты видел, как эта рыжая мочалка на тебя смотрела?

— Не обратил внимания. Я разговаривал с твоим отцом, а думал о пальчиках, которые сжимаю в своей руке, — приподнял мою руку и подул на неё.

Мурашки рванули наперегонки.

— Надеюсь, он не заметил, как мы держимся за руки, — швабра точно заметила, даже нарисованную бровь приподняла.

— Заметил, но тактично промолчал, — разбил мои надежды. — Пойдем, потанцуем, — потянул за собой.

— Нет! Я не хочу.

— Мы уже танцевали, чего ты боишься?

— Это было в клубе, там все танцуют. И мы были не трезвы. А здесь люди смотрят, — осмотрелась.

— Ну и пусть, — подошёл и приобнял за талию.

Начался медленный танец.

— Перестань нервничать и расслабься, — наклонился и прошептал на ухо. — Ты вся дрожишь.

— Может потому, что я впервые медляк танцую? И мне страшно оттоптать тебе ноги.

— Мне нравится, что я у тебя уже не первый раз первый. Как бы это глупо не звучало, — улыбнулся. — Интересно, что я ещё могу тебе открыть?

— Не намекай! Это запретный плод.

— Тем он и сладок, — наглая ухмылочка на лице. — Не волнуйся, а то ты сильнее задрожала, я ни к чему принуждать не собираюсь. Сама решишь, когда будешь к этому готова.

— С чего ты взял, что и здесь станешь первым? Может быть, я никогда не соберусь терять… её, — не смогла произнести нужное слово.

— Макс, твой локомотив запущен. Ты не остановишься.

— А если я встречу другого?

— Кого? Фролова? Я тебя умоляю! Он не конкурент. Сколько лет вы дружите? Хоть раз у тебя внутри к нему что-нибудь ёкнуло? Не уверен, — покачал головой в сомнениях. — И не стоит заставлять меня ревновать. Я и так ему двойку за просто так влепил.

— Что? Он тут причём? — ударяю его кулаками по груди. Он морщится. — Исправь!

— Двойка только у него в дневнике, в журнал не поставил. Я похож на дурака, который будет таким образом валить мнимого соперника?

Не такой уж он и нереальный. Если бы меня простуда не скосила, то у нас было бы свидание, самое настоящее.

Но Гордей прав, я согласилась назло ему. Попытка убедить