Час последнего патрона - Альберт Байкалов

— Ты чего? — выпучился он.

— Тихо! — Берса нахмурился. — Наказывать тебя буду.

— Меня? — Великан попытался улыбнуться, но вместо этого просто скорчил рожу.

— Подними голову! — приказал Берса, расстегнул верхнюю пуговицу куртки и поддел Великана пальцем за подбородок. — Вот так.

— Что ты собираешься делать? — срывающимся голосом спросил Великан.

— Сейчас вспорю тебе живот, чтобы кишки до самой земли свесились. — Берса взял куртку за отвороты и с силой рванул в стороны, оголяя торс. — Потом отрежу голову.

— Шутишь? — Каратель сделался белым как мел.

— Абдула! — позвал Берса. — Ты когда-нибудь видел, чтобы я шутил?

— Нет, — спокойно ответил заместитель.

— Ты не сделаешь это! — провыл Великан.

— Почему ты так решил? — удивился Берса.

— Я гражданин Украины!

— А ты знаешь, кто я?

Великан кивнул.

— Нет, не знаешь. Я работаю на Кадырова. Слышал про такого?

— Слышал.

— Значит, знаешь, — обрадовался Берса. — Это он отправил меня и Абдулу в вашу страну, приказал убивать самых лучших!

— Э-э! — раздался удивленный возглас Абдулы.

Берса догадался, что подумал его помощник, лишенный чувства юмора, и продолжал дурачиться:

— Пока ты спал, мы убили Гниляка и всех твоих дружков, а теперь и с тобой поступим так же.

Великан неожиданно изловчился и ударил его ногой в колено.

— Молодец! — похвалил Берса. — Даже убивать жалко.

— Отпустите меня! — взмолился Великан.

— Я же говорю тебе, мы должны уничтожить потенциальных диверсантов, — напомнил Берса. — Вы были лучшими из лучших.

— Я же знаю, что это неправда.

— Думай как хочешь, — Берса пригладил бороду. — Твое право.

— Берса, или как тебя там, — заторопился Великан. — Я не собирался воевать против своего народа, а в диверсанты пошел, чтобы на первом же задании перейти на сторону колорадов… то есть ополченцев.

— Он нас колорадами называет! — восхитился Абдула, до которого наконец-то дошло, что Берса решил разыграть, а заодно и проверить своего ученика.

— Это по привычке, — заплетающимся языком сказал Великан. — Заберите меня с собой!

— Точно? — Берса не ожидал такого развития событий и посмотрел на Абдулу, который лишь развел руками. — Тебя скоро хватятся, — вынимая из ножен кинжал, проговорил глухим голосом Берса.

— Не надо! — вытаращился Великан.

— На твоем примере мы покажем, что бывает с теми, кто спит на посту пьяный.

— Нет! — Глаза Великана вылезли из орбит и стали похожими на два теннисных шара.

— Может, рот ему заткнем? — неожиданно спросил Абдула.

— Зачем? — удивился Берса. — Даже если они услышат крик, то в лес не сунутся, побоятся. — Он воткнул кончик лезвия чуть ниже пупа Великана.

Кровь тонким ручейком потекла в штаны.

— Все? — зачем-то спросил Абдула, когда Берса отбросил в сторону голову Великана.

— Разве не видишь?

— Ты весь в крови.

— Знаю! — Берса брезгливо скривился.

— Что будешь делать?

— В машине есть еще один комплект одежды и вода. Придется вернуться.

— Неужели ты знал, что этим все кончится?

— Предполагал.

— Сиражин! — Вахид нагнал командира. — Куда мы идем?

— Ты проявил себя в первом бою, — сказал тот. — Дарьян абу-Осама решил сделать тебе подарок.

— Достоин ли я такой чести всего за один бой? — Вахид ломал голову, что это за подарок.

— Хорошего воина видно сразу. — Сиражин пригладил густую, отливающую синевой бороду с рыжими подпалинами и поправил автомат, висевший на плече. — Шамиль тоже будет поощрен, только позже.

Полуденное солнце раскалило город. Стены в отметинах от пуль и осколков, обвалившиеся балконы, завалы из обломков кирпича и скрученной арматуры дышали жаром. В воздухе витали запахи кострища и разлагающейся плоти. Это был центр Мосула. Когда они с Шамилем приехали в Ирак, здесь еще хозяйничали солдаты правительственных войск. За две недели моджахеды вытеснили их отсюда.

Сиражин свернул в переулок, образованный двумя заборами из необожженного кирпича. Вахид едва поспевал за ним. Они прошли еще немного и оказались перед деревянными дверьми в высокой стене. Сиражин несколько раз стукнул по ним прикладом автомата. Послышалась возня, и они открылись. Сиражин шагнул через порог. По звукам Вахид понял, что кто-то пятится задом, уступая дорогу, и вошел.

— Здравствуй, Аслан, — сказал в темноту Сиражин и встал. — Все нормально?

— Здравствуй, Сиражин, — поприветствовал кто-то тоже на чеченском. — Ночью у Фатимы разболелся живот, а так все в порядке.

Вахид знал, что проблем с языком в ИГИЛ не будет, но, когда приехал, был обескуражен. Почти половина боевиков в их отряде говорила на русском или чеченском. У него, свободно владеющего английским, и вовсе не было трудностей, поскольку около трети боевиков были выходцами из англоязычных стран.

Но еще больше его поразили европейские женщины. Вместе со своими мужьями-мусульманами сюда приехали с десяток немок, австриек и француженка. Они устали от европейских причуд, где в порядке вещей, когда мужчины живут с мужчинами или носят юбки, они бросились искать женское счастье на дикий Восток.

— Врача вызывал? — между тем спросил Сиражин.

— К утру прошло, — ответил Аслан.

Сиражин сделал шаг в сторону.

— Вот, привел Вахида. Он наш земляк.

Невысокий тщедушный бородач с загорелым лицом протянул для приветствия руку.

— Аслан меня зовут. Я из Алероя.

— Пойдем, — поторопил Сиражин. — Будет еще время поговорить.

Они вновь оказались в длинном коридоре. Пройдя через него, Сиражин открыл следующую дверь.

За ней находился просторный двор с неработающим фонтаном посередине. Под деревьями, росшими вокруг него, стояла разломанная тахта. Сюда же выходили несколько дверей и окна с цветными стеклами, за которыми были жилые комнаты. Вахид утвердился в своих предположениях. Сейчас ему представят его новую жену.

— Здесь будешь жить, — сказал Сиражин и показал рукой на арку, под которой была дверь.

— Спасибо, Сиражин, — поблагодарил Вахид, хотя чувствовал себя чем-то вроде кобеля перед случкой.

Но ничего не поделаешь, таковы правила. Боевику дают жену и предоставляют место, где он будет отдыхать между боями.