Иван Калита - Юрий Торубаров

— Эй, ты чего?

Андрей оглянулся на голос.

— Да... Курбат меня прислал.

— А! Замёрз? Бери топор и руби дрова.

Так началась для Андрея казацкая жизнь.

Андрей в охотку нарубил столько дров, что кашевар сказал ему:

— На сёдня хватит. Иди к своему Курбату.

Когда он явился и объявил о решении кашевара, тот усмехнулся, потом сказал:

— Ну чё! Будем с тебя казака делать! Начнём с малого.

Он взял нож, и они вышли на улицу.

Что-то им задуманное, по всему было видно, он проделывал не в первый раз, ибо уверенно направился к одиноко стоявшей берёзе. Не доходя пару десятков шагов, вдруг метнул нож и попал точно в место, где был когда-то сучок.

— Принеси, — бросил он на ходу.

Парень побежал и принёс ему нож. Он отвёл его руку и предложил:

— А теперь попробуй ты.

Андрей встал, примеряя, как лучше взять нож: за рукоять или лезвие. Решил — за рукоять. Но он не попал даже в дерево, и ему пришлось порыться в траве, прежде чем отыскал его. Курбат взял нож и сказал:

— Вначале научись кидать так: лезвие ложь на ладонь, а большим пальцем его придержи. Целься, как стреляешь из лука. Понял? Нутро твоё должно подсказывать, как его кинуть.

Андрей всё сделал, как тот учил. На этот раз он попал в дерево, но не в сучок.

После нескольких удачных бросков Андрей заметил, что Курбат был доволен его успехами. Тогда он набрался смелости и спросил:

— А зачем мне это?

Тот усмехнулся:

— А затем, чтобы спасти свою жизнь. Мы, казаки, поборники православия и свободы. Наше православие неугодно татарам, а свобода — князьям. Ну и чего греха таить, мы же не земледельцы, а жить-то надо. Приходится всё защищать и добывать оружием. Для нас, казаков, смерть не страшна. Но она не должна быть глупой. Я многим об этом говорил. Они соглашаются, но... не то лень-матушка, не то наша «авось», не хотят этому обучаться. Сколько добрых казаков погибло на моих глазах. А могли бы ещё жить да жить. Так вот, Андрюха, мотай на ус, — сказав, улыбнулся, ибо усы у парня ещё не отросли.

Это наставление подействовало на Андрея. Нож он не выпускал из рук, используя каждую возможность потренироваться. И вскоре с гордостью показал учителю, что не хуже его попадает в сучок.

— Теперь, — сказал тот, — дело за саблей. Принеси-ка свою.

Андрей вернулся из землянки с оружием. Курбат взял саблю, оглядел её, ногтем попробовал лезвие.

— Хороша! Где взял-то? — любуясь ей, спросил он.

— Алим подарил, — ответил Андрей.

— Алим! — воскликнул Курбат от удивления. — Ещё жив старина?

— Жив и скажу, отменно здоров.

— Добрый казак, но не захотел здесь оставаться. А я... вот живу, — он вздохнул. — Ладно. Давай начнём. Главное, запомни: её, матушку, — он погладил лезвие, — правильно надоть держать. До боя держи свободно, чтоб рука не устала. А уж в бою... сжимай так, чтобы ни одна вражина её не выбила. А врага нутром чуй, опережай его в мыслях, как он хочет ударить. Ну, становись...

Курбат и на саблях оказался отличным бойцом. Много показал разных хитрых приёмов. А тут ещё Андрей увлёкся и кулачным боем. Казаки, чтобы потешить себя, сбросить жирок, по воскресеньям устраивали коллективное мордобитие. Неопытному Андрею первое время крепко доставалось. Опять же, видя его синяки да ссадины, помог Курбат. Не поленился, тряхнул стариной и кое-чему научил Андрея. Теперь редкий боец мог устоять против него.

Так втягивался он в казацкую жизнь, и с каждым днём она ему всё больше нравилась. В походы, которые регулярно совершали казаки, они пока его не брали. Андрей не мог понять, кто его оберегает. Это раздражало парня. Одно успокаивало, что он ещё не был принят в казаки. И Андрей с нетерпением ждал этого времени. Чтобы потренироваться в езде на лошадях и быть таким же ловким, как атаман, он напросился в ночное.

Тверской князь Александр собирался в очередную поездку в Сарай. Настал срок выплаты дани, а тут уж без подарков не обойдёшься. Полюбили ханские жёны русскую одежду. Лучшие мастерицы шили им шубы, сорочки, блузы, ткали цветастые убрусы, золотые пояса украшали жемчугом и каменьями. Для татар — радость, а для княжества — разорение. А иначе приставка «Великий» вмиг отлетит, не дай бог, к Ивану. Тут как не постараться. Даже дань на себя повышенную наложишь. Только вот карманы пусты остаются.

Как клокотала в его груди ярость, горело желание пойти с мечом на супостата. Вот если бы Иван пособил! Но Иван даже намёка не даёт. Побаивается и Александр предложить ему такой поход. Вот и приходится трястись за тысячу вёрст разлучаться с любимой женой. А взять её с собой — может случиться непоправимая беда: вдруг она приглянется хану? Всё, считай, жизнь погублена. Заберёт он её к себе, даже глазом не моргнёт. Вот и провожает она его в таких поездках до полпути. Так было и на этот раз.

Александр, в отличие от других князей, не плавал до Сарая по Волге. Он побаивался воды. К тому же считал, что такая поездка занимает гораздо больше времени. Весенняя распутица прошла, дороги установились. Хорошие лошади скорее довезут до нужного места. Для такого путешествия он приобрёл карету венгерских мастеров. Пригодна она была и для путешествия зимой. Переставь на сани и... в путь.

Правда, отец его, князь Михаил, враждуя с Московией, выбирал путь по Волге. Хоть и долга была эта дорога — через Ярославль. Кострому, Нижний Новгород, но она обходила ненавистные ему земли Московского княжества. Александр же радовался. Установив мир с Московией, он теперь намного сокращал путь, который шёл через Клин, Волок-Ламский, Звенигород, Перемышль, Серпухов до Задонья. Там он прощался с дорогой женой, держа путь на Ряжск, Осино-Гай....

Вот и сейчас, достигнув Московии, они остановились на ночлег в Саввино-Сторожевском монастыре, благо игумен Амвросий был когда-то тверским послушником и хорошо знаком князю. Игумен встречал князя за воротами монастыря. Александр выпрыгнул из кареты и, подойдя к настоятелю, преклонил колено и поцеловал руку. Поднявшись, сказал:

— Рад видеть тебя, батюшка, во здравии.

— Да хранит тебя Бог, — сказал в ответ Амвросий, крестя князя.

После ужина он и Анастасия, выйдя за крепостные стены и дойдя до крутого спуска, были поражены той красотой, которая развернулась перед ними. Алый закат золотил убегающую вдаль, иссиня-чёрную громаду леса, разрезанную серебристой рекой на две половины, которые казались могучими крыльями какой-то невиданной птицы. От такого видения захватывало дух. Какой могучей, какой сильной показалась им природа в этот вечер.

Неслышно к ним подошёл игумен в чёрном клобуке и рясе с позолоченным крестом на груди.

— Красив закат? — спросил игумен, повернувшись к князю.