Секретарь для злодея - Дора Коуст

— Чтобы вместе сходить в душ?

Бережные касания, осторожные движения. Мы действительно первое время делали вид, что моем друг друга, но очень скоро губки оказались на полках, а мы — в объятиях друг друга. Смущаясь, стесняясь, краснея… Я изучала его тело при свете, запоминала каждую родинку, каждую венку, каждый белесый шрамик и даже родимое пятно, которое нашла у него на плече.

Разглядывала, будто впервые. Проводила подушечками пальцев по коротким иголочкам щетины, касалась мелких морщинок, что прятались рядом с внешними уголками его глаз. Рассматривала темную радужку, в которой все-таки обнаружила коричневые прожилки. Трогала. Касаний было мало. Хотелось погладить, обнять, ощутить. Очертить рельефные мышцы, легонько провести вниз по темной дорожке волосков, что оплетала твердый член. Мне нравилось. Мне нравился весь Паша, целиком и полностью. И подтянутая задница, и широкие плечи. Каждый его жест, взгляд — все сводило с ума.

Забывала дышать от властных касаний. Пальцы впились в подбородок, вынуждая приподнять голову, посмотреть ему прямо в глаза и… Утонуть. Губы приоткрылись навстречу его губам — таким же жаждущим, таким же нетерпеливым и горячим. Всего один поцелуй. Я успела получить только один обжигающий поцелуй, прежде чем меня перевернули лицом к стене. Ладони скользили по кафельной плитке, а Паша вжимался в меня всем телом, терся пахом о ягодицы, распаляя не только мое воображение, но и желание.

Его дыхание на моей шее, его губы… Мурашки разбредались волнами по коже, то концентрируясь на сосках, что были во власти нетерпеливых пальцев мужчины, то падая вниз, к лону, сосредотачиваясь тугой вибрацией от круговых движений все тех же пальцев по чувствительной бусине клитора. С силой сжимал талию, бедра, плечи, а я не могла и не хотела сопротивляться. Сама подавалась навстречу, желая ощутить в себе крепкий член, но мое самоуправство, видимо, Паше не понравилось.

Слегка хлопнув ладонью по моей ягодице, мужчина вошел в меня одним рывком, буквально заставляя вплотную прижаться к стене. Воздуха не хватало, но Паша действовал мягко. Влажная плоть легко скользила внутри, постепенно расширяя, приспосабливая лоно под себя. Его ладони легли поверх моих рук, пальцы переплелись с моими. Каждый толчок отзывался внутри меня неконтролируемой дрожью. Словно пружина натягивалась до предела, но никак не желала срываться с места. Будто не хватало совсем немного, еще чуть-чуть…

— Прости, птичка. Не могу больше. — Рваный выдох, тяжелое дыхание.

Его пальцы впились в мои бедра, вынуждая максимально выпятить попку. Спина прогнулась, ладони съехали чуть ниже, но я едва ли была способна держаться ими за стену. Это он меня держал. Уже на грани, уже в темноте сомкнутых век, когда не остается даже дыхания. Электрический ток прокатился по спине до самого затылка, взрываясь миллиардами искр, а я подалась навстречу его яростным, сильным глубоким толчкам. Еще быстрее, еще глубже. Мы двигались в такт. Плоть встречалась с плотью. Принимала его в себя. Помогала ли? Ничего не соображала. Лишь ощущала потребность в нашем общем сумасшествии.

Поймав меня за бедра, Паша зарычал, совсем не больно прихватил зубами шею, заставляя остановиться, замереть. Давая ему ощутить горячее влажное нутро, что раскрылось для него, приняло всего без остатка. Максимально близко, максимально глубоко. Еще толчок, еще один, последний — и он выходит, но не отстраняется. Наоборот, помогает обернуться, чтобы заглянуть в мои глаза, найти в них…

Я не знаю что. Но постаралась передать одним взглядом всю любовь, всю благодарность, все чувства и эмоции, которые не оставили во мне ничего, кроме дикого, сладкого, неописуемого блаженства.

— Не уходи от меня, ладно? — вдруг произнес он, одним рваным движением вжимая меня в себя, вышибая воздух из легких.

— Не уйду, — ответила сдавленно, стискивая его плечи настолько сильно, насколько вообще могла. — Я твоя.

— И Аришка. — Обнял еще сильнее, будто боялся, что я исчезну из его рук прямо сейчас, но я стерпела боль.

— И Аришка, — повторила глухо.

Именно Аришкин плач и заставил нас разорвать эти болезненные объятия, но они остались во мне, остались в моем теле, впитались в кожу воспоминаниями, которые никогда никуда не исчезнут. Что творилось на душе у этого мужчины? Что снилось ему во снах, заставляя меня просыпаться от удушающего захвата? Что скрывалось в темной бездне его глаз?

Не желала давить. Не желала бесцеремонно влезать в то, что от меня утаивал этот мужчина. Я верила, что он обязательно расскажет мне тогда, когда придет время. Была готова ждать, потому что прекрасно понимала: не обо всем можно говорить при свете дня. Иногда для тайн нужна ночь. Целая ночь тишины, где черные полосы жизни становятся не такими уж черными.

— Ммм… Гренки, — приподнялся Паша на стуле, жадным взглядом провожая то ли меня, то ли сковородку.

Он кормил Аришку, сидя за столом, а я хозяйничала на кухне, готовя своему мужчине завтрак. Своему! По крайней мере, на ближайшие три месяца.

Звонок видеодомофона раздался настолько неожиданно, что я чуть не опрокинула бутылку с маслом. Сердце учащенно забилось, а я вспомнила о том, что сегодня к нам с визитом приедет его мама. Да только я так и не вызнала у Паши, что мне говорить, как себя вести и — самое главное — что готовить!

— Ты кого-то ждешь? — спешно направилась я к входной двери, хотя все во мне кричало о том, что лучше спрятаться и не высовываться.

— Мы ждем. Открывай, птичка, — улыбнулся Паша. — Обещаю, тебе понравится.

Очень странно было принимать кого-то в этой квартире на правах хозяйки. За дверью оказалась миловидная девушка примерно моего возраста. На мой немой вопрос Паша ответил однозначно:

— Это к тебе. Наталья поможет собраться на работу.

И ретировался поскорее на второй этаж, унося с собой и Аришку, за которую я могла бы уцепиться, как за спасательный круг. Как именно Наталья собиралась мне помочь, я поняла, когда она выложила все добро из объемной сумки на диван и поставила рядом стул, принесенный из столовой, тонко намекая мне на то, что неплохо было бы присесть.

— Может, чаю? — с опаской покосилась я на косметику, плойки и выпрямители для волос.

— Нет-нет, времени совсем немного, но спасибо, — легко кивнула девушка, настойчиво утягивая меня за руку прямо к стулу. — Приступим?

Наталья колдовала надо мной часа два, не меньше. Сначала она стригла меня, лишь немного подрезая отросшую челку и волосы. Потом накладывала маски — и на волосы, и на лицо. Подпиливала и без того короткие ногти, подстраивая их под единую форму. Выщипывала мне брови, вынуждая морщиться время от времени от кратковременной боли. Накладывала легкий макияж и делала прическу из крупных локонов. Экзекуция закончилась только тогда, когда моя попа окончательно стала плоской, а терпение подошло к своему логическому концу, и…

Я себя не узнала, стоя перед зеркалом в прихожей. Даже некрасиво присвистнула, наблюдая за собой завороженно, как за кем-то другим, чужим, кто вдруг оказался в моем отражении. Макияж был действительно легким, а прическа элегантной, воздушной и роскошной. Я даже растерялась немного, совсем позабыв о том, что нужно поблагодарить девушку за ее работу. Вместо меня это сделал Паша.