📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгДетективыЛюди-мухи - Ханс Улав Лалум

Люди-мухи - Ханс Улав Лалум

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 77
Перейти на страницу:

Такой была заключительная запись за 1967 год. В 1968 году записей было мало, и все они оказались более или менее связаны с личными делами Харальда Олесена.

«18 января: плохой день. Все утро пролежал в постели, мучаясь болью. Н. требует все больше денег, теперь и по завещанию. Снова не мог спать после вчерашнего разговора с Е. А на заднем плане постоянно маячит угрожающая фигура О…»

«22 января. Б. вышел на связь, беспокоился о моем здоровье. Я обещал унести все наши тайны с собой в могилу. Зло изгоняют злом! Б. просмотрел бумаги, а потом мы сожгли их в плите. О личных разногласиях мы не вспоминали; мне показалось, что Б. уже успокоился».

«28 января. Острая физическая боль, но боль психологическая хуже. Не вижу выхода. Сильно сомневаюсь в связи с завещанием».

«14 февраля. Страшный разговор с О., который неожиданно рассвирепел, что бывает с ним часто. О. не нужны деньги, он требует, чтобы я молчал до конца,и его давняя ненависть ко мне все крепнет. Ни одного человека на Земле я не боюсь так, как боюсь О. Пусть Господь, в которого я никогда не верил, скорее откроет Свои врата и дарует моей душе прощение!»

«19 февраля. Недолго говорили с Б. Он поблагодарил меня за то, что я сделал, и обещал больше меня не беспокоить. Но можно ли ему верить?»

«1 марта. Е. в отчаянии и досаде угрожает пойти к репортерам. Представить не могу, что потом сделает О.как со мной, так и с Е. С трудом убедил Е. подождать, но у меня горит земля под ногами, а физическая боль все невыносимее».

«12 марта. Я еще жив, хотя и едва-едва. Е. то плачет, то впадает в ярость; того и гляди, наделает глупостей. О. не злился во время нашего последнего разговора, но угрожал и был по-своему зловеще спокоен, отчего мне еще страшнее… Н. постоянно требует денег. Я боюсь О. больше, чем презираю Н. Что касается Е., во мне борются смешанные чувства. Возможно, Н. и Е. стало известно друг о друге. Надеюсь только, что никто из них не знает об О., а О. не известно о них. Иначе в Торсхове начнется сущий ад!»

«20 марта. Вынужден был изменить завещание. Долги надо платить, невзирая на то, насколько омерзителен кредитор».

«25 марта. После нескольких бессонных ночей еще раз изменил последнюю волю. Готов принести в жертву все, чтобы искупить мой самый главный грех!»

«30 марта. На меня давят со всех сторон. В любой момент могу наткнуться на Е., О. или Н. Все трое угрожают, у них постоянно меняется настроение. Злые духи из прошлого толкают меня в могилу. Остановился на последнем варианте завещания; надеюсь, что оно послужит во благо человеку, чья жизнь перевернулась из-за меня. От безысходности согласился на последнюю встречу в четверг, хотя прекрасно понимаю, насколько велик риск».

Запись от 30 марта оказалась последней. Все оставшиеся страницы были чистыми.

Харальда Олесена застрелили в ходе встречи, проходившей в его доме 4 апреля, то есть в первый четверг после 30 марта. Пока я не знал, пригласил ли он на эту встречу О., Е., Н. или Б. и кто из них у него был. Буквы О., Е., Н. и Б. не совпадали с начальными буквами имен и фамилий соседей – кроме «Е», которая могло обозначать Енсена…

Я спросил у Бьёрна Эрика Свеннсена, не упоминал ли Харальд Олесен при нем о неких О., Е., Н. и Б. Возможно, они всплывали в разговоре в другом контексте. Студент тут же покачал головой. От безысходности я прочел ему вслух пару записей из дневника, но и это не помогло установить личность упоминавшихся там людей. Однако Бьёрн Эрик Свеннсен вдруг побледнел и заметил: за все время знакомства с Харальдом Олесеном он ни разу не слышал от того слов «страх» и «ужас». Он буквально оторопел, узнав, как боялся герой Сопротивления в последние месяцы жизни.

Я приказал Бьёрну Эрику Свеннсену никому не говорить о существовании дневника, и он поклялся, что будет хранить молчание. Потом попросил его никуда не уезжать из Осло и сразу же связаться со мной, если вспомнит что-нибудь в связи с личностями О., Е., Н. или Б. или в связи со всем делом. Он заверил меня, что непременно так и поступит, я дважды попросил никому не говорить, что ему известно о дневнике.

Через минуту я подошел к окну и увидел, как Бьёрн Эрик Свеннсен почти бегом удаляется от полицейского управления. Я не сомневался, что убийство задело его до глубины души. Оно изменило и жизнь обитателей дома номер 25 по Кребс-Гате. Интересно, как все сложилось бы и для них, и для меня, если бы Харальду Олесену позволили умереть в своей постели от болезни – спустя несколько дней или несколько недель.

Целый час я сидел в одиночестве и листал дневник, но так и не узнал ничего нового. Мне отчаянно недоставало голоса Патриции; я все время порывался поехать к ней раньше условленного времени. Но вначале я все-таки отправился не на Эрлинг-Шалгссон-Гате, а в больницу. Там меня ждал человек, которому, по общему мнению, жить оставалось считанные дни.

4

К сожалению, его жена оказалась права. В 1968 году Антон Хансен почти не напоминал красивого темноволосого молодого парня со свадебной фотографии 1928 года. Сорок лет спустя передо мной на больничной койке лежал усталый исхудавший человек с серым лицом – настоящий мешок с костями. На вид я дал бы ему лет семьдесят пять, не меньше; хотя был высоким, весил он всего килограммов пятьдесят. Когда-то черные волосы поседели, румяное лицо сделалось мучнисто-белым, зубов во рту не осталось. Дышал он с присвистом. Одна трубка торчала из его левой руки, а другая из носа, но, поскольку он постоянно кашлял, я боялся, что трубки вот-вот вывалятся.

Короче говоря, сторож Антон Хансен оказался именно тем, кого я рассчитывал увидеть: человеком, прожившим тяжелую жизнь. Теперь он умирал. Когда он увидел меня, глаза у него загорелись, но двигался он все равно с большим трудом и как бы нехотя. В знак приветствия он едва качнул головой. Рукопожатие у него было слабым. Я сразу заметил, что с его руками что-то не так, но лишь потом до меня дошло: у него не было не только зубов, но и ногтей.

– Инспектор уголовного розыска Колбьёрн Кристиансен. Надеюсь, вы понимаете, что я пришел в связи с нераскрытым убийством вашего соседа Харальда Олесена.

Он ответил едва слышно, но вполне приветливо:

– Узнав, что Харальда Олесена убили, я и сам едва не умер на месте. Я всегда восхищался Харальдом Олесеном и представить себе не мог, что переживу его. Наоборот, надеялся, что он придет на мои похороны, а сам проживет еще много лет… – Он закашлялся одновременно, но сравнительно быстро пришел в себя и продолжал: – Во время войны все, кто его знал, волновались за него. Его ведь в любой день могли убить. И вот прошло столько лет… а его смерть все равно стала для меня ударом. Я и представить не могу, кому понадобилось его убивать… сейчас.

Голова его упала на подушку. Я подошел ближе к кровати, чтобы собеседник мог видеть меня, не поднимая головы. Он с благодарностью кивнул.

– Конечно, я восхищался Харальдом Олесеном во время войны, но только потом понял, какой он великий человек. Харальд Олесен был человеком действия; он всегда умел различать, что важно, а что нет, и смотрел в будущее. Он никогда не сдавался, хотя во время войны ему, должно быть, пришлось гораздо тяжелее, чем мне.

1 ... 24 25 26 27 28 29 30 31 32 ... 77
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?