В моих руках. Захватывающие истории хирурга-онколога и его пациентов, борющихся с раком - Стивен А. Кёрли

Я тихо вернулся в палату пробуждения и посмотрел на спящую пациентку. Я надеялся, что окажусь прав, и извержения ненормативной лексики не повторятся. Проходящая медсестра просто сказала: «Ух ты!»

Ух ты!

На следующее утро мы с коллегой навестили пациентку в больничной палате. Ее муж и три дочери уже ждали нас. И снова, прежде чем я успел что-то сказать, одна из дочерей попросила: «Скажите ей. Озвучьте, что она говорила вчера».

Больная посмотрела на меня умоляюще: «Пожалуйста, скажите, что я не произнесла ничего грубого или неуместного?»

К сожалению, мэм, я не могу этого сделать. Понятно, что муж и дочери больной оповестили ее о глубине познаний в области ненормативной лексики. Я не вдавался в подробности, но подтвердил, что после некоторых слов меня бы в детстве заставили прополоскать рот с мылом. Пациентка густо покраснела и извинилась перед семьей, моим коллегой и мной. Ее дочери и муж (теперь полностью расслабленный) начали смеяться, и одна из дочерей указала на моего резидента: «У него есть имя для тебя, мама. Матершинница». Теперь смеялись все.

Ну ладно, не все. Моя пациентка в ужасе продолжала извиняться.

Я с радостью сообщаю вам, что больная восстановилась без осложнений. Ее ЭГЭ никогда не рецидивировала и не метастазировала, несмотря на наличие в ней злокачественных признаков, таких как сосудистая инвазия. Я никогда больше не слышал от нее слов, которые бы перевели фильм в категорию «18+». Тем не менее ее муж и дочери ставили ее в неловкое положение на каждом визите. Когда я входил в смотровой кабинет, один из них непременно восклицал: «Матершинница ждала встречи с Вами!» Бедняжка начинала краснеть и извиняться, по крайней мере, десяток раз. Я не мог убедить ее близких прекратить, но вся эта ситуация стала прямо семейным преданием. Даже бруклинский акцент моего резидента передавался в точности.

В декабре того же года больная попросила о встрече в клинике. Она подарила мне обернутую коробку и застенчиво сказала: «Может быть, это компенсирует те вещи, которые я наговорила».

Я улыбнулся и заверил ее, что в подарке нет необходимости. Я был абсолютно не обижен. В конце концов, я же хирург. Она настояла, чтобы я открыл коробку. У пациентов часто есть таланты, о которых я изначально ничего не знаю. Так как мы, онкологи, следим за своими больными всю оставшуюся жизнь, нам постепенно открываются все их навыки, хобби и способности. Внутри коробки оказался красивый деревянный Санта-Клаус. Он был высечен из цельного бруска, а на поверхности моя пациентка нарисовала лицо, руки, ноги и мешок, полный подарков. Казалось, что брусок сразу был создан именно в такой форме. Пациентка спросила меня, узнал ли я, что это за дерево. Я признался, что нет. Сидящий рядом муж гордо сообщил мне, что фигурка сделана из кипарисового «колена». Такие «колени» формируются из торчащих подводных или подземных корней кипарисов, которые растут на болоте или на запрудненной почве. Моя больная несколько раз в год отправлялась в дикие кипарисовые рощи возле своего дома, чтобы пополнить коллекцию кипарисовых «колен». Сначала она изучала форму дерева, чтобы представить скрытого внутри персонажа, полировала брусок, а затем рисовала на нем оставшиеся детали. При этом у нее даже не было художественного образования. Что примечательно, каждая фигурка была уникальной. Впечатляющие умения. Все эти фигурки стали ценным семейным наследием. Я поблагодарил ее за необычный и очень приятный подарок.

Она улыбнулась и снова извинилась. В следующем декабре я получил вторую коробку. Внутри был еще один кипарисовый Дед Мороз. Он очень отличался от предыдущего, но был сделан не менее искусно. Я несколько раз сердечно поблагодарил больную, но попросил ее больше ничего мне не дарить. Я ценил ее усилия, благодарность и талант, но предпочел бы, чтобы она осчастливила этими фигурками и других людей. Пациентка сообщила, что ежегодно дарит такие поделки всем своим друзьям и членам семьи, а иногда продает их на ярмарках и жертвует вырученные деньги в местный приют для бездомных. Добросердечная женщина, я был тронут ее благородностью.

Жена дьякона прожила более 10 лет после удаления ЭГЭ. Под конец жизни у нее развилась болезнь Альцгеймера, и она перестала приезжать на ежегодные визиты. Но пока она появлялась, мужа и дочери непременно ее дразнили. Они отказывались забывать «как мама выругала нас и доктора Кёрли». Когда больная скончалась, ее дочери прислали записку, в которой благодарили меня за заботу и за подаренные годы жизни.

У меня все еще хранятся кипарисовые Деды Морозы. Я распаковываю их и ставлю на камин каждую зиму. При этом я улыбаюсь, вспоминая «Матершинницу».

С чего бы вдруг мне забыть ее @%&# пробуждение?

Красота: набор свойств, таких как форма или цвет, которые воспринимаются органами чувств человека и удовлетворяют его субъективным эстетическим критериям.

Любой человек с мобильным телефоном автоматически становится фотографом. Люди снимают блюда в кафе и ресторанах (серьезно?), пейзажи, достопримечательности, членов семьи, делают «селфи» с домашними животными, друзьями и случайно встреченными знаменитостями. Я застал еще те дни, когда фотографии детей или домашних животных носили в кошельках или бумажниках, где места хватало максимум на пару снимков. Теперь на наших телефонах можно хранить бесконечное количество изображений, что может быть даже проблематичным.

Я хочу поделиться своим мнением по этому поводу. Коэффициент привлекательности ваших детей, внуков, собак, кошек, удавов, да чего угодно, падает пропорционально количеству изображений, которые вы показываете со своего телефона. На маленьком экране качество фотографии все равно теряется, увеличение и уменьшение их размеров пальцами отвлекает от сути, а прокрутка всех имеющихся картинок может вызвать припадок. Мой личный предел заинтересованности составляет около трех фотографий. Я могу поздравить, выразить какую-то эмоцию («Ооо», «Ааа» или «Как красиво!») и подтвердить, что на экране, несомненно, что-то интересное. После трех снимков мой запал иссякает. Глаза начинают бегать слева направо в поисках пути к спасению, а сам я начинаю зевать. Это своего рода уведомление: я перегружен вашими фото.

В руках профессионала, который может выставить композицию и отрегулировать освещение, фотоаппарат помогает создавать предметы искусства. Нью-Мексико, где я вырос, известен своими яркими природными (и не только!) красками. В каждом музее и галерее висят цветные или черно-белые фотографии со всех уголков штата. У двоих моих школьных друзей были специальные комнаты для проявления снимков. Я всегда впечатлялся их таланту. Честно говоря, мне было не очень интересно слушать о диафрагмах и подсветке. Хотите меня сфотографировать, сделайте это быстро. Я улыбаюсь изо всех сил. Вот же, улыбка.

Очевидно, я никогда не проявлял особого интереса к фотографии как к виду искусства. Как и большинство людей, я снимаю семейные посиделки, какие-то важные события или яркие закаты. Меня не волнует угол падения света, тень или заваленный горизонт. Но мне нравятся потрясающие изображения, сделанные профессионалами. Один из моих любимых фотографов – мой бывший пациент. Бывший, так как пару лет назад он скончался от рака, с которым мы боролись вместе почти 10 лет.