Яблоневый дворик - Луиза Даути

прижав к уху трубку, пока Гай рассказывал, что ему предложили работу его мечты и должность руководителя исследовательского проекта — грант утвердили сегодня утром. Выделенных средств хватит, чтобы пригласить одного докторанта и двух аспирантов, которые работают по его теме. Теперь он капитан собственного корабля. Лаборатория — его. Тихонько вздохнув, я сказала, что это великолепные, изумительные новости и что он всячески заслуживает подобного успеха.

В следующие выходные я закатила истерику не хуже наших визгливых верхних соседей и заявила Гаю, что не допишу заявку на проект, если в воскресенье он не поведет куда-нибудь детей; что он и сделал без всяких возражений. Вот этого он никогда не мог понять: да, он давал мне возможность поработать, когда я требовала, но считалось, что мое время, за исключением кратких передышек, принадлежит семье, тогда как его время — ему и его работе. Даже лучшие из лучших мужей ждут, когда жена попросит их о помощи. «А в чем проблема?» — обиженно говорят они, демонстрируя полнейшую готовность подставить плечо: «Ты только скажи…»

Радостное настроение Гая — вот что я помню о том дне. Еще помню, каких усилий мне стоило скрыть свою горечь. У него было все, о чем он когда-либо мечтал. Своя лаборатория, доступ к библиотеке образцов и базе данных по мышам самого престижного научно-исследовательского института онкологии в стране. «Ты не поверишь, но у них есть абсолютно все, — восклицал он. — Любые штаммы, любые комбинации. Видела бы ты их каталог!» Заведующий мышиным хозяйством с гордостью провел Гая по своим владениям — исследования в области онкологии всегда были и по сей день остаются наиболее щедро финансируемым разделом биоинформатики. «Мыши на любой вкус».

А еще у него была я и двое прелестных детей. Он слишком мало времени проводил дома, чтобы вслед за мной придавать значение поведению Адама. Гай — оптимист, и его энтузиазм окрашивал нашу повседневную жизнь. Однажды он выписал в строчку начальные буквы наших имен и провозгласил: «Нуклеотиды воссоединились!» (Тимину соответствовало мое домашнее прозвище, Тимми, — в честь кошки, что жила у Гая в детстве.) Когда он произнес это в первый раз, я нашла шутку остроумной.

Но есть кое-что, чего нельзя понять, пока не придет срок. Ты настолько поглощена детьми, что в твоей усталой голове просто не укладывается мысль о том, что дети вырастают. Они перестают швыряться грязными ложками и плакать из-за предательства лучших подруг. Они начинают скрытничать и готовятся улизнуть из дома. Улизнуть навсегда, когда решат, что пора. Настает день, когда ты, взбивая яйца, плачешь от жалости к себе и говоришь детям, будто что-то попало тебе в глаз. А потом стоишь в спальне сына и держишь в руках извлеченное из недр комода купальное полотенце, которое он обожал в четыре года. Ты утыкаешься в него лицом и рыдаешь, потому что и он, и его сестра выросли и покинули дом, и ты коришь себя, что была с ними недостаточно терпелива и добра. Ты просто не знала, как быстро придет это время.

* * *

Мы с Гаем остались вдвоем гораздо раньше, чем наши ровесники. Пенсионеры обычно пользуются этим, чтобы заново открыть друг друга, но, разумеется, нам с Гаем было еще очень далеко до пенсии. Мы достигли вершин карьеры.

Возможно, именно поэтому я узнала о том, что у мужа есть любовница, только тогда, когда она посреди ночи пришла к нашему дому и разбила мою машину. Вероятно, она хотела разбить машину Гая, но та стояла в гараже, тогда как моя — на посыпанной гравием подъездной дорожке прямо под окном гостиной. Девушка вошла через чугунную кованую калитку, сорвала с машины антенну и «дворники» и разбила два боковых окна — трогать лобовое стекло она, несмотря на ярость, побоялась или просто испугалась шума. Как бы там ни было, мы ничего не слышали — наша спальня выходит в сад, — хотя она наверняка разбудила кого-то из соседей; вышло бы удачно, если бы кто-то из них вызвал полицию. О том, что случилось, я узнала только перед завтраком. Я тогда работала в Бофортовском институте на полную ставку и на тот день назначила собеседование с претендентами на должность научного сотрудника. Для солидности я решила надеть строгий костюм и утром гладила блузку к нему. Гай, уже одетый, спустился вниз заварить нам чай. Он вернулся с пустыми руками и серым лицом и молча встал в дверях спальни. Я подняла голову. Наши взгляды встретились, и я сразу поняла: что-то случилось. Адам, мелькнуло в мозгу.

При виде моих расширившихся от страха глаз он быстро затряс головой: нет-нет. Потом выставил вперед обе руки, как бы защищаясь от нападения, хотя я стояла по ту сторону разделявшей нас гладильной доски — в лифчике, юбке и колготках.

— Послушай, — осторожно начал он. — Я тебя прошу: не спускайся пока вниз, хорошо?

Я недоуменно вскинула брови.

— Пожалуйста. — Его голос звучал настойчиво. — Прошу тебя, побудь немного здесь, наверху.

Он повернулся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Я все еще держала в руках утюг. Посмотрела на часы рядом с кроватью, как будто они могли подсказать мне ответ на вопрос о странном поведении мужа. Часы показывали 7:10. Через двадцать минут мне бежать. Не придумав ничего лучшего, я догладила блузку и выключила утюг.

Снизу доносились голоса. Я чуть приоткрыла дверь и прислушалась. Один голос, негромкий и увещевающий, принадлежал Гаю, второй, высокий и злой, — какой-то женщине. Хлопнула входная дверь.

Я бесшумно шагнула из спальни на площадку — просьбу мужа выполнила и спускаться не стала. Там есть небольшое квадратное окно, выходящее на гаражную дорожку. Гай стоял возле моей машины и бурно жестикулировал. Он был не один. Рядом с ним я увидела молодую женщину в красной куртке и джинсах — небольшого роста, с копной темных волос, падающих налицо. Мне показалось, что она плачет.

Гай направился к дому и исчез из поля моего зрения. Скрипнула входная дверь, звякнули ключи, дверь со стуком закрылась. Гай снова появился на улице, распахнул ворота и махнул рукой, показывая на тротуар за ними. Женщина покорно вышла и остановилась возле ворот, наблюдая, как Гай садится в мою машину. Он громко хлопнул водительской дверцей и выехал на улицу. Припарковал машину у обочины, прошагал обратно по гравиевой дорожке и отпер дверь гаража.

Уже полностью рассвело, но на траве блестела обильная роса. Помню, я подумала, что не успею не то что позавтракать, но даже выпить чашку чаю. Все это время молодая