Огни небес - Роберт Джордан

Илиена никогда не срывала на мне свое зло, когда сердилась на себя. Нагоняй она мне устраивала только потому, что… Ранд похолодел. Он в жизни не встречал женщины по имени Илиена. Но он сумел, пусть смутно, вызвать в памяти образ, откликнувшийся на это имя. Прелестное лицо, молочно-белая кожа, золотистые волосы, того же оттенка, что у Илэйн. Должно быть, это сумасшествие. Воспоминание о выдуманной женщине. Пожалуй, однажды он поймает себя на том, что беседует с несуществующими людьми.

Страстная речь Эгвейн оборвалась, сменившись озабоченным взглядом.

— С тобой все в порядке, Ранд? — Гнева в голосе девушки как не бывало. — Что-то не так? Сейчас я за Морейн сбегаю…

— Нет! — воскликнул он и тут же смягчил тон: — Ей не под силу Исцелить… — Даже Айз Седай не могут Исцелить безумие; ни одна из них не способна исцелить Ранда, избавить его от страданий. — Как дела у Илэйн? У нее все хорошо?

— С Илэйн все хорошо. — Несмотря на все сказанное Эгвейн, в ее голосе слышалось сочувствие. На большее Ранд и не надеялся. Сам он знал лишь, что Илэйн покинула Тир, остальное касается только Айз Седай, планы Илэйн — не его дело. Так ему не раз заявляла Эгвейн, а Морейн вторила ей. Три Хранительницы Мудрости, которые умели ходить по снам и у которых обучалась Эгвейн, были еще менее словоохотливы — у них свои причины не ладить с Рандом.

— Пожалуй, мне тоже лучше уйти, — продолжила Эгвейн, поправляя на плечах шаль, — ты устал. — Слегка нахмурясь, она спросила: — Ранд, что ты такое сказал? Ну, «зароют в Кэн Брэт»?

Он уже намеревался спросить, о чем, Света ради, говорит девушка, но вспомнил, как сам произнес эту фразу.

— Что-то такое я когда-то слышал, — соврал он. О значении этих слов Ранд имел столь же смутное представление, как и о том, откуда они взялись.

— Отдыхай, Ранд, — сказала девушка — по голосу будто лет на двадцать старше, а не двумя годами младше его. — Обещай мне, что обязательно отдохнешь. Тебе нужен отдых.

Ранд кивнул. Эгвейн посмотрела ему в глаза, словно выискивая правду, потом направилась к выходу.

Серебряный кубок с вином поднялся с ковра в воздух и подплыл к Ранду. Он торопливо схватил кубок за миг до того, как девушка оглянулась через плечо:

— Наверное, не стоило бы мне говорить. Илэйн не просила меня передавать тебе этого, но… Она сказала, что любит тебя. Может, ты уже знаешь, а если нет, то поразмысли об этом.

С этими словами девушка вышла; бусы со стуком сомкнулись за ней.

Спрыгнув со стола, Ранд отшвырнул кубок в сторону, вино расплескалось по плиткам пола. Взбешенный, Ранд повернулся к Джасину Натаэлю.

Потянувшись к саидин, Ранд направил Силу — сплел потоки Воздуха и сдернул Натаэля с подушек. Позолоченная арфа опрокинулась на выложенный темно-красными плитками пол, а сам Натаэль застыл в футе над полом, распяленный у стены, не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой.

— Я же предупреждал тебя! Не смей направлять, когда кто-то рядом! Никогда!

Натаэль склонил голову набок в свойственной ему странной манере, будто искоса поглядывая на Ранда и стараясь незаметно понаблюдать за ним.

— Если б увидела, она решила бы, что это ты. — В голосе менестреля не слышалось ни вины, ни неуверенности — но и вызова тоже; похоже, он считал, что предлагает вполне приемлемое объяснение. — Кроме того, с виду у тебя в горле пересохло. А придворному барду должно заботиться о своем повелителе.

Это была одна из причуд Натаэля: раз Ранд лорд Дракон, то сам он должен быть не простым менестрелем, а непременно придворным бардом.

Испытывая отвращение к себе и сердясь на Натаэля, Ранд распутал плетение и отпустил менестреля. Обращаться с ним так грубо — все равно что затеять драку с десятилетним мальчишкой. Ранд не мог видеть щита, который ограничивал Натаэлю доступ к саидин, поскольку то было работой женщины, но знал: преграда никуда не делась. Все, на что способен сейчас Натаэль, переместить кубок со стола. К счастью, щит сокрыт и от женских глаз. Натаэль называл это «инвертированием», хотя и не мог объяснить сути явления.

— А если бы она увидела мое лицо и что-то заподозрила? Я так удивился, будто этот кубок сам по себе ко мне подлетел! — Ранд сунул трубку в рот и яростно запыхтел ею.

— Она все равно ничего бы не заподозрила. — Расположившись на подушках, менестрель поднял арфу и взял несколько нот, прозвучавших отдаленной мелодией. — Как кто-то что-то заподозрит? Я и сам не могу поверить в случившееся. — Если в голосе его и проскользнула горечь, Ранд этого не заметил.

Сам Ранд тоже до конца не верил в произошедшее, хотя изо всех сил старался убедить себя в реальности этого. У человека, сидевшего перед ним и звавшегося Джасином Натаэлем, было и другое имя. Асмодиан.

Рассеянно перебиравший струны арфы Асмодиан вовсе не походил на устрашающего всех и вся Отрекшегося. Он был даже по-своему красив — Ранд считал, что тот нравится женщинам. Часто казалось странным, что зло не наложило на него заметных глазу отметин. Он был одним из Отрекшихся, но вовсе не пытался убить Ранда, и Ранд скрыл от Морейн и всех прочих, кто такой Натаэль. Ему нужен был учитель.

Пытаясь самостоятельно научиться владеть Силой, Ранд имеет всего один шанс из четырех остаться в живых — в случае, если для мужчин справедливо то, что относится к женщинам, которых Айз Седай называют дичками. А если нет? К тому же необходимо еще принимать в расчет безумие. Учить Ранда должен мужчина; Морейн, и не она одна, не уставала твердить ему: даже птица, мол, не научит рыбу летать, с тем же успехом рыба может учить птицу плавать. И учить Ранда должен кто-то опытный, тот, кому уже известно все, что следует знать Ранду. Выбор у него небогат — Айз Седай укрощают мужчин, способных направлять, едва обнаружив их. А ведь с каждым годом таких мужчин находят все меньше. Мужчина, случайно обнаруживший в себе способность направлять Силу, знает не больше Ранда. Умеющий направлять Лжедракон — ежели Ранд разыщет такого, которого еще не успели изловить и укротить, — вряд ли откажется от собственной мечты о славе ради кого-то другого, провозгласившего себя Возрожденным Драконом. Вот Ранду ничего и не осталось, как переманить к себе одного из Отрекшихся.

Асмодиан с отсутствующим видом брал случайные аккорды, а Ранд уселся напротив него на подушки. Не следует забывать, что этот человек нисколько не изменился внутренне с того давнего-давнего дня, когда отдал свою душу Тени. То, что делает ныне, он делает по принуждению, он вовсе не пришел к Свету.

— Ты никогда не думал пойти на попятный, Натаэль? — Ранд избегал настоящего имени менестреля; промолви юноша даже шепотом «Асмодиан», и Морейн тут же решит, что он перекинулся к Тени. Морейн, а может, и другие. Тогда вполне вероятно, ни сам Ранд, ни Асмодиан не доживут до следующего дня.

Пальцы застыли на струнах, лицо менестреля было непроницаемо.

— На попятный? Демандред, Равин, любой из них, едва увидев, убьют меня. И это мне еще повезет. Наверное, любой из них так поступит — кроме Ланфир. Сам понимаешь, проверять мне ничуть не хочется. Семираг… Она и валун заставит взмолиться о пощаде и благодарить за смерть. А что до Великого Повелителя…