Расшифровка - Май Цзя

группа встретила немало сложностей и препятствий. Чего, разумеется, и следовало ожидать: собрать электронный мозг куда сложнее, чем произвести на свет мозг человеческий. Мужчина и женщина проводят вместе ночь, и вот уже зарождается и растет, точно деревце, новый человеческий разум. Случается, что по уровню развития разум и правда выходит деревянным – таких людей зовут «дурачками». В некотором смысле создание электронного мозга похоже на попытки превратить «дурачка» в гения – дело труднее и представить сложно. А раз так, проблемы и неудачи неизбежны и в порядке вещей, бросать из-за неудач работу на середине – вот это действительно странно. Поэтому, когда Лилли-младший позволил увезти Цзиньчжэня, никто не поверил его словам.

– У нас возникли серьезные затруднения, – сказал он. – Нет никакой гарантии, что мы добьемся успеха, если продолжим работу. Я не хочу втягивать молодого талантливого ученого вслед за собой, стариком, в эту авантюру, губить его карьеру. Пусть лучше он займется другими, выполнимыми проектами.

Это было летом 1956 года.

Тем летом в студенческом городке только и разговоров было, что о человеке, который увез Цзиньчжэня – в нем, по слухам, было что-то загадочное. Неправдоподобные объяснения Лилли-младшего лишь добавляли ему таинственности.

Человек был хромым.

И это тоже добавляло ему таинственности.

Часть 3. Поворот

Это ремесло, в котором один гений всеми силами пытается прощупать мысли другого гения, наивысшая форма схватки, борьбы.

Таинственное, темное дело, которое собирает вместе лучших наших людей, и для чего? Чтобы они разгадывали секреты, скрытые в простых арабских цифрах. Звучит забавно, похоже на игру, но скольких эта игра довела до полусмерти!

1

Фамилия его была Чжэн; поскольку он был хромым, имя словно стало для него роскошью, сродни медали или украшению: о нем вспоминали лишь в официальной обстановке, обычно же оно пряталось в архивных папках, уступив место прозвищу – Хромой Чжэн.

Хромой Чжэн!

Хромой Чжэн!

Хромым Чжэном его звали в открытую, не таясь: он не стыдился своей хромоты. Во-первых, то была почетная хромота, знак того, что он воевал, понюхал пороху. Во-вторых, хромал он не сильно, левая нога была короче правой всего на несколько сантиметров, так что в молодости он обходился стелькой потолще и только после пятидесяти обзавелся тростью. Когда я с ним познакомился, он уже опирался на трость – резную, темно-красную, из китайского финика, придававшую ему еще более властный вид. Это было в начале девяностых.

Летом 1956 года Хромой Чжэн, разменявший четвертый десяток, был в расцвете сил, тайная обувная подкладка еще творила чудеса и дурачила посторонних, маскируя хромого под обычного человека. Но по воле Неба в университете Н. его обман раскрылся почти сразу.

Случилось это так. В тот день после полудня, когда Хромой Чжэн приехал в университет, в актовом зале герои добровольческой армии рассказывали студентам о солдатских подвигах, на кампусе царила тишина, погода стояла отличная, без палящего солнца, дул легкий ветерок, шелестели платаны по обеим сторонам дороги, своим шепотом лишь подчеркивая окружающее безмолвие. Плененный тишиной и покоем, Хромой Чжэн распорядился остановить джип, велел водителю через три дня забрать его из гостиницы на кампусе, вышел из машины и в одиночку побрел по студенческому городку. Пятнадцать лет назад он и сам здесь учился, три года в старшей школе и год в университете, и теперь, вернувшись в альма-матер после столь долгой разлуки, видел, как сильно она переменилась, и в то же время ему казалось, что он очутился в прошлом; воспоминания пробудились, выступили, следуя за ним, из темноты. Как раз когда он дошел до актового зала, собрание закончилось, и из дверей хлынула толпа студентов, разлилась рекой, в мгновение ока окружила со всех сторон, потопила Хромого Чжэна. Он сбавил шаг, чтобы его не толкали – человеку с тремя подкладками в обуви приходится осторожничать. Одна за другой ватаги студентов проносились мимо, как косяки рыб, оставляя его далеко позади, а там, сзади, уже наступали новые люди. Он весь напрягся, ожидая, что вот-вот кто-нибудь на него налетит, но молодежь двигалась так ловко, что опасения были напрасны: даже когда столкновение казалось неизбежным, в последний момент студенты успевали увернуться, и он отделывался лишь легким испугом. Никто не смотрел на него дважды, никто не оборачивался – обувные подкладки справлялись со своей задачей, выравнивая его походку так, что она выглядела естественно. Быть может, это придало ему уверенности; он вдруг ощутил некоторое удовольствие оттого, что эта разнополая, торопливая, шумная толпа неукротимо, бурным потоком увлекает его за собой, возвращая куда-то в прошлое, на пятнадцать лет назад.

У спортивной площадки людской поток вдруг рассыпался, точно набежавшая на берег волна, и опасность столкновения миновала. Тут что-то капнуло Хромому Чжэну на шею, еще и еще раз, и не успел он опомниться, как вокруг послышались возгласы: «Дождь пошел! Дождь пошел!» Несмотря на выкрики, никто пока не бежал в укрытие, все вглядывались в небо. Но вот раздался свирепый раскат грома, и дождь брызнул, как из водомета, ливанул во всю мощь. Будто всполошенные птицы и звери, люди бросились врассыпную, кто вперед, кто назад, одни к корпусам, другие к велосипедному навесу, стадион закипел – шум, беготня. Что было делать Хромому Чжэну? Побежишь – выдашь секрет трех обувных подкладок, не побежишь – промокнешь. Возможно, ему и не хотелось бежать: неужели тот, кто прошел через грады из пуль, боялся вымокнуть под каким-то дождичком? Не боялся. Но всеобщее оживление уже передалось ему, и ноги сами, словно по собственной воле, устремились вперед, подпрыгивая (только так он, хромец, и мог бегать) – раз прыжок, два прыжок, как будто у него ботинок битым стеклом нашпигован.

Поначалу, среди всей кутерьмы, никто не обращал на него внимания. К тому времени, как все попрятались от дождя, он допрыгал только до середины стадиона. Помчаться, как другие, он и при желании не сумел бы, к тому же ему мешали подкладки и чемодан в руке. Разве мог он не отстать? Отстал катастрофически! В конечном счете на огромной спортплощадке, кроме него, никого не осталось, и его одинокая фигура сразу стала заметней. Когда он это понял, ему захотелось поскорее исчезнуть из виду, и он запрыгал-захромал еще быстрее, храбро, но вместе с тем немного комично. За ним наблюдали, точно он был частью пейзажа, кто-то даже крикнул ему: «Давай! Вперед!»

Вперед!

Вперед!

Только прозвучал клич, все взгляды тут же метнулись к Хромому Чжэну, набросились на него, грозясь пригвоздить к месту. Он остановился, помахал рукой, как бы