Звездные морпехи - Йен Дуглас

Но можно ли обучить машины – пусть даже разумные – страху?

На тактическом дисплее начало вырисовываться кроваво-красное облако, движущееся по коридору, из которого они только что вышли. Если роботы и изведали страх, то они также научились черпать мужество.

В сознании Гарроуэя замигал красный огонек, и он проверил вооружение. Оставалось меньше двухсот патронов.

– У меня почти ничего не осталось, – сказал он Мул-тону. – А у тебя?

– Зарядки всего двенадцать процентов. Плюс перегрев ствола. А он у меня последний.

Гарроуэй покачал закованной в шлем головой.

– Думаю, нет смысла тянуть. Ударь по ним!

Мултон направил на отверстие массивное дуло ‹свиньи› и нажал на спуск. Плазменный луч прорезал тьму коридора, и Гарроуэй тотчас ощутил легкую щекотку – хорошо знакомый побочный эффект применения плазменного оружия. Выстрел явно настиг свою цель – коридор то и дело озаряли ослепительные стробоскопические вспышки. Сами выстрелы были беззвучными, однако каждый взрыв отдавался легкой вибрацией, которая от стен передавалась подошвам башмаков и перчаткам.

– Отряд номер два! – крикнул он. – Сержант Кроум! Доложите обстановку!

– Заряды установлены, – ответила та. – Мы почти уже вышли к модулю.

– Отлично. Обеспечьте моим людям прикрытие, однако держите цели в поле зрения. Они приближаются.

– Все понятно. К нам тоже.

– Сержант Гарроуэй, говорит лейтенант Уилки!

– Слушаю, сэр.

– У нас проблема.

‹Черт, этого только не хватало›.

– В чем дело, сэр?

– Наша телеметрия показывает, что Виктор отключил связь. Похоже, ксулы смогли обезвредить наши заряды.

Вот это и впрямь дерьмо.

– Вас понял, – ответил Гарроуэй и после секундного колебания спросил: – Только один?

– Пока что… да. Хотя нет, одну минуту, сейчас проверю. ‹Зулус› тоже отключился.

Из пяти заложенных ядерных устройств два были обезврежены. Если так будет продолжаться и дальше, то через пять минут ни один из них не детонирует. Из трех оставшихся зарядов два – ‹W›, или Виски, и ‹X›, или Рентгеновский луч – заложил их отряд. Причем Виски был сейчас рядом с ними, приклеенный наноклеем к переборке. Третий, Янки, заложил отряд под командованием сержанта Кроум где-то в кормовой части вражеского судна.

– То есть, если я вас правильно понял, вы предлагаете задействовать Чарли?

Последовательность Чарли была зарезервирована на случай чрезвычайной ситуации. Уилки либо Гарроуэй, либо Кроум – имели право отдать зарядам команду, чтобы те немедленно детонировали заряд.

Разумеется, такой шаг был допустим лишь в том случае, когда нет иного выхода, поскольку это означало, что вместе с врагом погибнут и все пехотинцы в радиусе как минимум нескольких километров.

Командование смотрело на подобного рода вещи крайне неодобрительно. Слишком много времени и средств вложено в подготовку и экипировку каждого морпеха, чтобы фактически допустить массовое самоубийство. В этом смысле последовательность Чарли означала напрасную трату ресурсов.

С другой стороны, ситуация с каждой минутой приближалась к критической.

– Нет, – ответил Уилки после затянувшейся паузы. – Штаб говорит, что во вражеский корабль запущен кибернетический лазутчик. Прежде чем мы спустим воду, начальство рассчитывает получить телеметрию.

– Вас понял.

Штаб? Похоже, на борту ‹Пребла› собрались большие чины. Кстати, сам корабль, согласно последним данным, находится от их модуля всего в нескольких тысячах километров. Судя по всему, лазутчика удалось запустить на радиочастоту корабля ксулов – в надежде получить важные разведданные.

Что ж, придется постараться и оттянуть время.

– Ну все, сержант, – произнес Мултон. – Похоже, я расстрелял весь свой запас.

– Тогда бегом к модулю.

– Слушаюсь, – ответил Мултон и, согнув ноги в коленях, оттолкнулся от переборки и поплыл через пустую камеру. Гарроуэй смотрел, как он удаляется, как направляющие дюзы корректируют курс, чтобы морпех попал к модулю.

Похоже, самое время рвануть вражескую посудину.

Гарроуэй оттолкнулся от переборки, однако остался к модулю спиной. Тяжелый ‹Хокинг›, прикрепленный к его правой руке был, как всегда, нацелен в зазор между башмаками. Оставалось всего каких-то пятнадцать футов, когда в отверстии промелькнули щупальца. В следующее мгновение они уже тянулись к нему…

Гарроуэй нажал на спусковой крючок, и в черное отверстие, внутри которого копошилась черная масса, хлестнула смертоносная очередь. Меньше чем за двадцать секунд Гарроуэй почти полностью расстрелял оставшийся запас патронов.

Отдача едва не сбила с ног, но направляющие дюзы мигом вернули его в вертикальное положение. Он выстрелил снова, затем еще раз, и каждый выстрел подобно реактивному двигателю отбрасывал его дальше и дальше.

Но теперь он замечал нечто новое, похожее на густое, черное облако пыли, которое отделилось от внутренней переборки. Только не пыль, а сотни тысяч роботов. Те, что появились у его ног, были ближе других, и он продолжал обстреливать их. Пули пробивали тонкие металлические мембраны, вспарывая тела, кромсая щупальца. Осколки разлетались во все стороны. На виртуальном табло замигал предупредительный огонек. Затем мигание прекратилось – он расстрелял весь запас патронов.

Гарроуэй на мгновение пожалел, что у него при себе нет парочки тактических ядерных зарядов, однако тотчас отказался от этой мысли. Рвани он такой заряд, взрыв унесет собой жизни не успевших погрузиться в модуль пехотинцев и выведет из строя заложенные внутри корабля взрыв-пакеты. Хотя в целом мысль была довольно привлекательной. Уж если погибать, то за компанию с этими тварями.

И он отдал распоряжение костюму включить сопла на полную мощность.

Рядом с модулем пехотинцы вели огонь по надвигающимся облакам черной пыли, то и дело прорезая их плазменными вспышками.

Но даже самый яростный огонь не мог остановить врага.

* * *

Квинси-3, Лазутчик внутри коллективного разума ксулов, 17:02 по Гринвичу

Квинси-3 нашел то, что искал.

С его электронной точки зрения, компьютерная сеть вражеского корабля пела, пела на целый хор голосов, то громче, то тише, этакое бесконечное море звуков, внутри которых он парил словно пылинка. Этот хор поначалу показался ему сплошной какофонией, бесконечным рокотом невнятных звуков, не имеющим ни смысла, ни мелодии. Однако чем больше он прислушивался, тем лучше распознавал мелодические ходы и гармонию.

Поначалу он, разумеется, не мог понять, о чем поют электронные голоса; трудно было даже определить, означает ли эта мелодия какой-то язык. Несмотря на три столетия упорных исследований, в которых принимали участие самые лучшие, самые сильные кибернетические аналитики, ключ к языку ксулов найти не удалось.