Опасное сходство - Кэрол Мортимер

— Элизабет, ты — само бесстыдство, само искушение! — пробормотал он. — Ты — омут, в который хочется прыгнуть с головой!

Синие глаза удивленно расширились.

— Но ведь я ничего не…

— Тебе и не нужно ничего делать; ты искушаешь самим фактом своего существования, — глухо проговорил он, чувствуя, как все больше растет его возбуждение.

— Но…

— Видишь, как сильно я тебя хочу! — Он схватил ее за руку и поднес к отвердевшему, пульсирующему символу своего возбуждения. Дышал он часто и неглубоко; когда же ее пальцы коснулись его жезла, он испустил стон. Он сразу понял, что одними ласками дело не ограничится. Ему нужно больше… Ему нужно все!

— Потрогай меня! — взмолился он, расстегивая панталоны и выпуская свой жезл на волю. Он взял ее руку в свою и вложил его в ее ладонь, а затем показал, как его нужно сдавливать и гладить.

Элизабет в жизни не испытывала такой радости. Мужское достоинство Натаньела напомнило настоящий жезл в бархатном футляре!

По его телу пробежала дрожь, когда она легко провела большим пальцем по чувствительному кончику. Она подняла на него вопросительный взгляд, и ее глаза тут же изумленно расширились. Он нагнулся и позволил ей гладить себя, хотя ее смелые ласки напоминали сладкую пытку. Лицо его побагровело.

— Тебе больно? — прошептала она, отдергивая руку.

— Господи, нет! — простонал он в ответ. — Не останавливайся, Элизабет! — взмолился он, обхватив пальцами ее руку и показывая, какие ритмичные движения надо делать.

Чуть отстранившись, Элизабет спустила ноги на пол и стала ласкать его уже самостоятельно. Она чувствовала, что он не сводит страстного взгляда с ее обнаженных грудей. Она выпрямилась, чтобы посмотреть на символ его мужественности, который так приятно было ласкать… Он был красив, по-настоящему красив, и очень велик!

Потом на конце жезла выступила капля жидкости. За первой последовала вторая… Жидкость увлажнила ей пальцы. Она облизнула губы. Ей вдруг захотелось…

Повинуясь непреодолимому порыву, она соскользнула на пол, встала на колени, опустила голову и лизнула солоноватую жидкость, пробуя ее на вкус. Он снова застонал от удовольствия.

— Боже правый! — с трудом воскликнул Натаньел, чувствуя, как его с головой накрывает волна неведомого прежде наслаждения. Оно вызывалось и зрелищем стоящей на коленях Элизабет с обнаженной грудью, и прикосновениями ее жаркого, влажного языка, который ласкал его член. Наконец, она целиком взяла его в рот. Его возбуждение росло еще и потому, что он понимал: она действует чисто инстинктивно. Ее неопытные ласки оказались слаще заученных движений куртизанки.

Зарывшись пальцами в темные кудри Элизабет, он полностью отдался наслаждению, которое она так бескорыстно ему дарила. Он выгнул спину, стиснул зубы и сдался на милость ее чувственных, ласковых губ и рта.

Неизвестно, до чего бы они дошли, если бы Натаньел вдруг не услышал в коридоре голоса тетки и Летиции. Он не знал, как повел бы себя, если бы им не помешали. Возможно, он лишил бы ее невинности в полном смысле слова; возможно, он и сам бы потерял всякое самообладание, чего, впрочем, отчаянно жаждал. Он не помнил, чтобы когда-нибудь раньше так же терял власть над собой и отдавался на милость женского рта и рук. Он надеялся, что сумеет вернуть хладнокровие, пока не стало слишком поздно.

Отпрянув, он обхватил ладонями лицо Элизабет. Она подняла на него чуть косящие глаза. Очевидно, она совершенно забылась и не слышала, что в коридоре кто-то есть.

— Мы не одни, — хриплым шепотом предупредил ее Натаньел.

Она ошеломленно зажмурилась, а затем огляделась, словно ожидая увидеть незваных гостей совсем рядом. Убедившись, что никто не нарушил их уединения, она посмотрела на него потемневшими глазами.

— Я не…

— Ш-ш-ш! — предупредил он. — Слушай!

Элизабет затихла и смертельно побледнела, когда услышала, как разговаривают миссис Уилсон и Летиция, вместе поднимаясь по лестнице. Она поняла, что лишь тонкая перегородка отделяла ее от позора. Еще миг — и все стали бы свидетелями ее бесстыдства, в котором, кстати, еще так недавно упрекал ее Натаньел!

— Элизабет, ни к чему так пугаться, — проворчал Натаньел, подходя к камину. Боль в ребрах совершенно отрезвила его. Он быстро застегнул панталоны и надел рубашку, но не заправил ее, дабы спрятать от ее взора свое еще не до конца успокоившееся мужское естество. Он не сомневался в том, что успокоится оно еще не скоро!

— Как я могу не пугаться? — Элизабет застегнула платье, но волосы ее по-прежнему оставались в беспорядке, а лицо пылало от унижения. Она стояла рядом, но упорно отводила глаза. — А если бы миссис Уилсон решила войти в библиотеку, чтобы пожелать вам спокойной ночи?

— Она не вошла. — Натаньел попытался ее утешить.

— Но…

— Сегодня у нас будет достаточно других причин для беспокойства, нет смысла думать о том, чего не было, — сухо сказал он, беря бокал с бренди и приканчивая его одним глотком. Жидкость обожгла ему горло и согрела желудок.

— Какие же еще у меня причины для беспокойства? — настороженно спросила она, когда до нее дошел смысл его слов.

Натаньел посмотрел на нее с некоторым раздражением:

— Например, как нам продолжить то, что началось сейчас.

— Продолжить?

— Элизабет, прекрати! — досадливо вздохнул он. — Я считал тебя девушкой умной. Не стоит задавать подобные вопросы!

— Мне всегда и на все хватает ума, милорд…

— Называй меня Натаньел! — приказал он, подходя к ней, но тут же отступая на шаг и прищуриваясь. — Неужели мой натиск так напугал тебя, что ты боишься даже стоять рядом со мной? Напоминаю, я не привык ни перед кем отчитываться. Ни перед кем! — мрачно повторил он.

Элизабет слабо улыбнулась:

— Ваша тетушка — не «кто-нибудь». Да и она не привыкла, чтобы ей в чем-то отказывали!

Натаньел не мог не заметить, что Элизабет намеренно выделила слово «она». Он вынужден был с ней согласиться; тетя Гертруда действительно отличалась пылкостью нрава. Она непременно потребует от него объяснений. Кроме того, он понимал, что тетку до сих пор беспокоят полученные им травмы, хотя они начали заживать.

В какой ловушке он очутился! Точнее, в какую ловушку сам себя загнал! Может быть, если бы он так не злился из-за того, что Элизабет завтра поедет кататься с Теннантом, он бы не напился, не втащил ее в библиотеку, не начал бы целовать и ласкать ее и не поощрил ее к ответным действиям…

Нет, черт побери, он все равно сделал бы то же самое! Натаньел прекрасно понимал, что сделал бы то же самое, независимо от того, напился он или нет. Он чувствовал, что совершенно протрезвел. Значит, выпил он недостаточно, чтобы можно было винить в случившемся его состояние. Он хотел близости с Элизабет. Боже, как она целовала и ласкала его! Ничего подобного Натаньел в жизни не испытывал. В армии у него было много женщин, да и потом он не страдал от недостатка женского внимания; все его любовницы были опытными и прекрасно знали, как доставить удовольствие мужчине, но никогда раньше он не испытывал такого удовольствия от прикосновения губ и рук невинной юной девушки! Еще минута — и он излил бы свое наслаждение прямо в ее жаркий и влажный рот! Ненавидя себя, он признал, что был на грани. Если бы не голоса тетушки и Летиции в коридоре, он бы…