Власть в тротиловом эквиваленте-2. Злой дух России - Михаил Полторанин

Расскажу один случай, полученный из надежных незаинтересованных источников. Кто такой Арвид Янович Пельше, сегодня надо объяснить: этот латыш под конец стал членом Политбюро и Председателем Комиссии Партийного Контроля. Партийной Инквизиции. Его боялись как огня. Без криков (прибалт все же!) и скандалов он вершил: быть или не быть кому-то в партии. У Пельше был сын, который поступал в обычный технический вуз. Сдал все на «5», но его в списках на зачисление нет. «В чем дело?» Ответ: «А пусть нам папа позвонит». Абитуриент — к отцу, тот звонить не стал, и через некоторое время Пельше-младший поступил, потом стал доктором и профессором. Но все же! Пельше-старший не кто-нибудь, а Председатель Комитета Партийного Контроля!!! А тут какой-то ректор московского вуза, коих как собак нерезаных… Пусть, он и не ударил в лоб, он и не сказал ничего против, но предложил свою игру, хотел, чтобы играли по его правилам.

Более полная картина Москвы как своеобразной политической подсистемы внутри (а точнее, наверху) всего СССР есть тема отдельная.

Кое-кто из москвичей незаметно образовали второй эшелон власти. Из них была соткана сетевая, малозаметная как для исследователя, так и не для каждого практика подсистема. «В сфере управления всегда существовали официальная и теневая власти, причем от последней зависело принятие ключевых решений. Вспоминается молодой человек, представитель крупного объединения в Ленинграде (…), часто наезжавший в Москву. Он весьма успешно пробивал дела объединения в министерствах и ведомствах, используя тайный список лиц для каждого ведомства, которые реально принимали решения. Согласовывать заявки и проблемы нужно было только с ними. И этот список отнюдь не совпадал с номенклатурными должностями. Успех деятельности молодого человека объяснялся тем, что он имел дело с реальной теневой властью, существовавшей уже на среднем уровне. (…) Высшую власть, как правило осуществляет сетевая структура, которая обычно носит скрытый характер. В СССР недееспособность генсеков Л. Брежнева и К. Черненко, формально обладавших огромной властью, практически не отражалась на повседневных делах. Реальное управление осуществляла неформальная сетевая структура, в состав которой входила относительно небольшая группа людей. Ее взаимосвязи и взаимозависимости оставались в тени» [5. С.323–324]; «В советские времена самыми уважаемыми чиновниками были те, что «сидели на фондах». Мелкие клерки в истертых сатиновых нарукавниках и дряхлых очечках, с соплей на кончике носа, а заискивали перед ними сильнее, чем перед генералами, — они распоряжались раздачей государственных фондов на поставки сырья, оборудования, материалов» [2. С.288]. Вы думаете ничего страшного? — Нет-с, отнюдь. Просто официальная, вертикальная государственная структура управления уже была заменена на неофициальную строго личную сеть. А там и до развала всего недалеко.

Мы только теперь узнаем, до чего было все не просто. М. С. Горбачев в 1984 г. готовил реабилитацию товарища И. В. Сталина. А в 1986 г. помощники положили ему на стол расстрельные списки, и его круто развернули.

Б. Н. Ельцин, заряженный на самостоятельную политику, искал на кого бы опереться. В свежих источниках говорится: интеллигентный люд защищал днем и ночью Лефортово, где якобы партбоссы хотели понастроить себе «ближних» дачек. И Ю. В. Бондарев возил того на своих «Жигулях» глянуть на костры ночных пикетов на другой берег Яузы, до контактов не снизошли, но рекогносцировку провели. Ну а контакт с лидером «Памяти» фотографом Дим-Димычем был весьма публичным.

За 80-е в Москву с мест перекочевали все главные публичные политики. А. Алиев — декабрь 82; В. В. Бакатин — ноябрь 88; Э. Бурбулис — май 89; А. В. Власов — январь 86; В. И. Воротников — 83; А. Н. Гиренко — сентябрь 89; А. С. Дзасохов — февраль 90; А. Ф. Добрынин — февраль 86; В. А. Ивашко — июль 90; Н. Е. Кручина — сентябрь 83; В. А. Купцов — апрель 90; Е. К. Лигачев — декабрь 82; Б. К. Пуго — 88; Н. Н. Слюньков — 87; Е. С. Строев — сентябрь 89; Э. А. Шеварднадзе — июнь 85; О. С. Шенин — июль 90; Д. Т. Язов — январь 87; А. Н. Яковлев — июнь 83. (Извините, не вспоминаю титулы — вспомните сами, кто эти недавние властители.)

В Москву понабрали людей, которые не всегда соответствовали своей новой работе. Ведь руководство или, по крайней мере, работа в центральном аппарате требуют других навыков, понимания масштабов всей страны. А учитывая, что СССР был еще и супердержавой, то на таком руководстве лежало решение и глобальных проблем. Это подразумевает, что у таких людей должно быть понимание политического пространства и его расширение до масштабов всей Земли! И вот за столом, откуда виден весь мир, появляется человек с умом секретаря райкома или того меньше. Е. К. Лигачев тут как олицетворение всего этого явления. Будучи вторым (а по некоторым оценкам, и первым!) человеком в партии и стране, он бесконечно ссылался на свой «томский опыт» [3. С.8].

Из глубинки подтянули новичков, которых потом использовали столичные кукловоды. Рука опытного режиссера выбирала кого-то, вырывала из провинциальной глуши, выводила на сцену. Первое время он только озирался, оказавшись в центре внимания к своей персоне. Этот новичок начинал думать, что без него теперь страна не обойдется, начинал строить из себя большое начальство, все пугаются, а у него ничего не получается. На него начинают показывать пальцами, его критикуют, потом от него избавляются. Он уходит на пенсию, так ничего и не поняв. А его просто вызвали на сцену, чтобы он отыграл свою роль, дискредитировав свой пост, свою контору, после чего он не нужен, и вместо него новый актер играет свою точно такую же роль…

Если верить обоим, то М. С. Горбачев еще в конце 1970-х говорил Э. Шеварднадзе: «Все прогнило. Все надо менять». Неизвестно, какими словами он напутствовал на пост персека Москвы Б. Н. Ельцина, давая carte blanche на войну с аппаратом.

В книге о работе Первым секретарем МГК сообщено много нового, но исходя из старого. Вот отрывок: «Помню, ночью я приезжал домой, охранник открывал дверь ЗИЛа, а сил вылезти из машины не было. И так сидел минут пять-десять, приходя в себя, жена стояла на крылечке, волнуясь, смотрела на меня. Сил не было рукой пошевелить, так изматывался» [3. С. 25]. Когда я в первый раз прочел эти строки — в том же бесконечно далеком 1989 году, то подумал: «Ну, дядя, ты даешь: что-то ты преувеличиваешь. Это же не грузчиком работать на сдельной». Но оказывается, как убеждает М. Н. Полторанин, так и было.

Б. Ельцин и тогда, восприняв слова М. Горбачева о перестройке (да еще вкупе с ускорением и гласностью) за чистую монету, кинулся непосредственно исполнять общеокруглые указивки: «углубить» и «ускорить»; он воспринял, что они — все Политбюро — вместе ведут борьбу с отсталым и косным (застойным) аппаратом; что все будет как в Свердловске — дал указание — сделали — доложили, в том числе, что ждут нового указания.

А тут? — С одной стороны, 26 июля 1986 г. «за провал в организации работы по обеспечению населения плодоовощной торговли в районе, а также за ряд других серьезных упущений» с поста первого секретаря Киевского райкома партии был снят А. Коровицын. Через семь месяцев он покончит с собой: выбросится с балкона. С другой стороны, идет саботаж: снятые лица устраиваются на новую работу над самим Б. Н. Ельциным — в аппарат ЦК КПСС. «Мы призываем друг друга уменьшать институты, которые бездельничают, но я должен сказать на примере Москвы, что год тому назад был 1041 институт, после того, как благодаря огромным усилиям с Госкомитетом (по науке и технике — ГКНТ СССР. — А.Ш.) ликвидировали 7, их стало не 1041, а 1087. За это время были приняты постановления по созданию институтов в Москве. Это, конечно, противоречит и линии партии, и решениям съезда, и тем призывам, которые у нас есть» (Цит. по: [3. С. 50]). У Б. Ельцина опускаются руки.