Пожалуйста, позаботься о маме - Кун-Суук Шин

— Я дома!

Ты распахиваешь дверь спальни. Комната пуста. Несколько полотенец аккуратной стопкой сложены в углу комнаты, твоя жена оставила их там, прежде чем вы вместе отправились в Сеул. Вода, которой ты запивал свое лекарство в день отъезда, испарилась из стакана, который ты оставил на полу. Часы на стене показывают три часа дня, и тени, отбрасываемые бамбуковыми побегами за окном, которое выходит на задний двор, ложатся на пол.

— Я сказал, что я дома, — повторяешь ты, стоя посреди пустой комнаты, понуро опустив плечи. А ты чего ожидал? Когда ты отделался от сына, который воспринял в штыки твое решение вернуться домой одному и на утреннем поезде уехал из Сеула, в глубине души ты надеялся, что, когда войдешь в дом и спросишь: «Ты здесь? Я дома!» — твоя жена встретит тебя, как в старые добрые времена, оторвавшись от своих повседневных дел: от уборки комнат, или чистки овощей под навесом, или промывания риса в кухне. Ты почему-то думал, что это произойдет именно так. Но дом оказался пуст. Он выглядит заброшенным, ведь здесь уже давно никто не жил.

Ты начинаешь распахивать все двери в доме.

— Ты здесь? — спрашиваешь ты около каждой двери. Ты открываешь двери в свою спальню и в гостиную, в кухню и в котельную. Ты впервые в отчаянии разыскиваешь свою жену. Возможно, именно так она искала тебя всякий раз, как ты уезжал из дому? Ты моргаешь сухими глазами и распахиваешь кухонное окно, чтобы посмотреть под навесом.

— Ты там?

Но перед тобой лишь пустой лежак.

Иногда ты стоял на этом самом месте и наблюдал, как твоя жена деловито стряпает под навесом, и она всякий раз чувствовала твой взгляд и оборачивалась, хотя ты никогда не окликал ее.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашивала она тебя, и, если ты отвечал: «Где мои носки? Я хочу поехать в город», она тут же стягивала резиновые перчатки и спешила в дом, чтобы приготовить для тебя одежду.

Ты смотришь на пустой навес и бормочешь:

— Эй… я голоден. Я бы чего-нибудь съел.

Когда ты говорил, что голоден, твоя жена тут же бросала все свои дела и предлагала тебе: «Я набрала немного фатсии в горах, хочешь, испеку оладьи с фатсией? А может, хочешь что-то еще?» — даже если в этот момент чистила перец, или сворачивала кунжутные листья, или солила капусту. И почему тогда ты не ценил свою спокойную и счастливую жизнь? Как ты мог принимать заботу жены как нечто само собой разумеющееся и даже ни разу не приготовил ей суп из морских водорослей? Однажды жена вернулась из городка и сказала:

— Помнишь того мясника, у которого ты покупал мясо на рынке? Я сегодня проходила мимо, и его жена так настойчиво приглашала меня, что я зашла к ним, и она угостила меня супом из морских водорослей, а когда я поинтересовалась: «А что у вас за праздник?» — она ответила, что у нее день рождения, и муж специально приготовил для нее этот суп. — Ты просто слушал, а жена продолжала: — Суп оказался не особенно вкусным, но я впервые в жизни позавидовала жене мясника.

Где ты?.. Если только твоя жена вернется, ты приготовишь для нее не только суп из морских водорослей, но и оладьи. Ты наказываешь меня?.. Слезы стоят в твоих глазах.

Ты уходил из этого дома, когда вздумается, и возвращался обратно, когда заблагорассудится, но никогда не думал, что именно твоя жена по-настоящему уйдет первой.

Только после исчезновения жены ты вспомнил день, когда впервые ее увидел. Это произошло вскоре после того, как ваши семьи договорились о вашей женитьбе. Ты тогда даже не был с ней знаком. Война закончилась благодаря соглашению о прекращении огня между ООН и коммунистами-повстанцами в Панмунхом, но мир переживал гораздо более неспокойные времена, чем в войну. Голодные северокорейские солдаты по ночам выходили из укрытий в горах и обшаривали деревни. С наступлением ночи семьи прятали своих юных дочерей. Прошел слух, что солдаты с гор хватают и уводят с собой молодых женщин. Некоторые деревенские семьи выкапывали ямы около железнодорожных путей и прятали девушек там. Другие всю ночь напролет дрожали от страха, сбившись в кучу в одном доме. А некоторые поспешно выдавали своих дочерей замуж. Твоя жена была родом из Чинмо. Тебе как раз исполнилось двадцать лет, когда сестра сообщила, что через месяц ты женишься на девушке из Чинмо. Она рассказала, что по гороскопу вы идеально подходите друг другу. Чинмо. Горная деревушка в десяти ри[3]от вашей деревни. В те дни люди часто вступали в брак еще до знакомства. Церемонию назначили на октябрь, во дворе дома невесты, вскоре после того, как рисовые побеги будут собраны с полей. И после этого стоило тебе улыбнуться, как все вокруг начинали подшучивать, что ты наверняка несказанно рад, что женишься. Сам ты никогда не задумывался о женитьбе. Поскольку твоя сестра одна выполняла всю работу по хозяйству, все вокруг твердили, что тебе стоит поскорее привести в дом жену. Это звучало разумно, но ты считал, что не сможешь жить с женщиной, которую никогда раньше не видел. Ты не стремился прожить всю жизнь в этой деревне, работая в поле. В то непростое время, когда осталось так мало сильных и трудоспособных людей, приходилось брать в поля детей, а ты праздно шатался по городу в компании друзей. Вы мечтали сбежать и открыть пивоварню в другом городе. Твои мысли занимала не свадьба, а как заработать денег на пивоварню. Но тогда почему однажды ты все-таки тайком отправился в Чинмо?

Дом твоей невесты был окружен густыми бамбуковыми зарослями, в углу двора росло увешанное ярко-оранжевыми плодами дерево хурмы. Твоя невеста в хлопковой блузке сидела на крыльце, вышивая феникса на пяльцах. Яркое солнце освещало двор, но лицо девушки казалось печальным. Время от времени она, вытягивая шею, поглядывала в осеннее небо, с тоской провожая взглядом караван гусей, летящий на юг, пока птицы не скрылись из вида. Девушка поднялась и сбежала с крыльца. Оставаясь незамеченным, ты последовал за ней к хлопковому полю. Твоя будущая теща, сидя на корточках, собирала хлопок. Девушка позвала ее издалека, а твоя будущая теща, все так же собирая хлопок, спросила: «Что?» Нити белого хлопка реяли в прохладном воздухе. Ты уже хотел уйти, но вдруг что-то заставило тебя приблизиться к женщинам и притаиться среди белых хлопковых кустов. Девушка снова позвала мать, а женщина, не глядя на нее, снова спросила, что ей нужно.

— Мне обязательно выходить замуж?

Ты затаил дыхание.

— Я не могу просто остаться с тобой?

Хлопковые бутоны развевали свои пряди на ветру.

— Нет.

— Почему? — В голосе девушки звучало неподдельное горе.

— Хочешь, чтобы тебя утащили люди с гор?

Твоя невеста резко замолчала, а затем упала на землю и разразилась слезами. В это мгновение она уже не была опрятной и серьезной молодой женщиной, вышивающей на пяльцах на крыльце дома. Она так отчаянно рыдала, что тебе тоже вдруг захотелось расплакаться. И тогда твоя будущая теща оторвалась от работы и направилась к дочери.