Дом голосов - Донато Карризи

— Сейчас мы начнем считать с десяти в обратном порядке, потом все закончится, обещаю.

Сотрудница социальной службы забрала Эмильяна из игровой комнаты. После заявления, положившего начало процессу, ребенка поместили в приют. Но что станется с ним теперь, Пьетро Джербер не имел понятия.

Готовы ли будут приемные родители снова взять на себя заботы о мальчике, после того как он указал на них как на монстров?

Психолог еще какое-то время пробыл в игровой комнате. Встал с места, выключил метроном. Искал утешения в абсолютной тишине, воцарившейся в помещении, глядя на собственное отражение в зеркале, за которым уже никто не стоял. Он совершенно вымотался и к тому же чувствовал свою вину перед Эмильяном. Такое случалось каждый раз, когда он разоблачал детскую выдумку. Ведь он знал, что в самой чудовищной лжи всегда таится проблеск правды. В нем являет себя страх и заброшенность.

Приемные родители Эмильяна не сделали ничего плохого. Но истинные виновники ушли от ответственности: это-то и мучило Джербера. Они не скрывались под внушающими тревогу масками животных. Родные мать и отец Эмильяна, увы, выступали в своем подлинном обличье.

Психолог вышел в коридор с книгой Ханны Холл, которую отдал секретарю, чтобы тот ее приобщил к делу как доказательство невиновности подследственных. Спросил себя, откуда его пациентка могла узнать о деле Эмильяна. И снова был вынужден признать, что ничего не понимает. Обладает ли Ханна сверхъестественными способностями, или речь идет об очередном совпадении? То и другое казалось настолько абсурдным, что Джербер тотчас же с досадой исключил оба варианта.

Силясь найти правдоподобное объяснение, он заметил, что неподалеку собралась небольшая толпа.

Обвиняемые стояли в кругу защитников и членов их религиозного братства, которые пришли их поддержать. Как и следовало предполагать, они испытывали облегчение. Вердикт еще не был вынесен, но за успех можно было ручаться. Муж и жена, совсем молодые, пожимали руки, благодарили. Бабушка с дедушкой были явно растроганы. По всей вероятности, эти люди никогда не думали, что окажутся в зале суда, вынужденные защищаться перед лицом позорящего их обвинения. Но, видя их объятия, Джербер невольно вновь пожалел бедного Эмильяна, упустившего свой шанс обрести семью.

— Когда ты думаешь вручить мне окончательное заключение?

Обернувшись, гипнотизер тут же встретился взглядом с Бальди.

— Когда решу, нужно ли еще раз выслушать Эмильяна, — ответил он.

Судья изумилась:

— Ты намереваешься выслушать его еще раз? Но зачем?

— Разве мы не хотим узнать причину, по которой он все это выдумал? — возразил Джербер.

— К сожалению, мы ее уже знаем: она кроется в прошлом ребенка — в тех злоупотреблениях, в том насилии, которым он подвергался в Белоруссии. Эмильян нашел легкий способ отыграться на своей новой семье. Ты слышал его? «Мой полдник всегда такой невкусный», — повторила судья.

— По-вашему, он искал смягчающее обстоятельство? — Джерберу не верилось в это.

— Лжецы, когда их выводишь на чистую воду, склонны сваливать на кого-то вину: даже шестилетние… «Мне не понравился полдник, вот почему я придумал историю с кладовкой».

— Стало быть, вы считаете этого ребенка садистом.

— Нет, — возразила Бальди. — Я считаю его просто ребенком.

Они прервали разговор, поскольку отец Лука в данный момент собрал вокруг себя своих прихожан, чтобы они все вместе помолились за Эмильяна. Люди встали в круг, склонив головы, взявшись за руки и закрыв глаза.

Тогда Джербер и заметил нечто аномальное.

Пока никто не мог ее видеть, на лице приемной матери Эмильяна — довольно приятной женщины — появилась улыбка. Ни облегчение, ни благодарность не отражались в ней. То была удовлетворенная улыбка, которая исчезла, когда женщина вместе со всеми открыла глаза.

Джербер хотел было указать на это Бальди, но не успел: у него в кармане завибрировал мобильник. На дисплее отобразился уже знакомый психологу номер.

— Доктор Уолкер, я ждал вашего звонка вчера. — Пьетро прикинул, что если во Флоренции почти полдень, то в Аделаиде где-то полдесятого вечера. — Помните, вы обещали послать мне по электронной почте аудиозапись первого сеанса гипноза с Ханной Холл?

— Вы правы, извините меня. — Голос был взволнованный.

— Что случилось? — спросил Джербер, предчувствуя неприятность.

— Мне очень, очень жаль, — заговорила коллега. — Мне очень жаль, что я вас в это втянула…

Что она пыталась ему сказать? Чего «очень жаль» Терезе Уолкер? Во что она его «втянула», о чем она говорит? У Джербера возникло ощущение, будто его водят за нос.

Он стремительно выбежал из здания суда и очутился на улице, точно как в первый раз, когда говорил с австралийским психологом по телефону. В этом вселяющем тревогу дежавю ледяной ветер, задувая из проулков, хлестал в лицо: и сейчас тоже, как тогда, собирался дождь.

— Пожалуйста, успокойтесь и попытайтесь внятно все объяснить, — старался он утихомирить коллегу.

— Я должна была сразу вам сказать, но слишком боялась… Потом вы попросили прислать запись первого сеанса с Ханной, и тогда я поняла, что совершила ошибку.

Джербер по-прежнему оставался в недоумении.

— Вы специально не прислали мне тот файл? Это вы пытаетесь мне сказать?

— Да, — призналась Уолкер. — Но я это сделала из добрых побуждений, поверьте… Когда вы его прослушаете, сразу перезвоните мне: остальное я сообщу на словах.

Что же такого в этой записи? Какую тайну хотела скрыть от него Уолкер? А главное, почему это стало проблемой только сейчас? Нет, здесь что-то другое, почуял Джербер. Что-то очень серьезное. Оставив пока запись в покое, он сосредоточился на этом.

— Хорошо, — согласился он. — Но что вас сейчас так расстроило?

— Мой друг, частный сыщик, закончил собирать данные о нашей пациентке.

Джербер помнил, что Уолкер попросила своего знакомого оказать ей такую услугу, но не ожидал, что обнаружится нечто, внушающее опасение. Как видно, он ошибался.

— В Австралии проживает шесть женщин по имени Ханна Холл, — продолжала психолог. — Но только двоим около тридцати лет… Одна — всемирно известный морской биолог, но я сочла возможным сразу исключить, что она та персона, с которой мы имеем дело.

Джербер с ней согласился.

— И кто вторая?

Тереза Уолкер помолчала, шмыгнула носом: была явно напугана.

— Вторая пару лет назад пыталась среди бела дня похитить новорожденного, забрать его из коляски в городском парке.

Психолог невольно замедлил шаг, пока не остановился совсем.

— Ей это не удалось только потому, что мать подняла крик и обратила ее в бегство.