Винс и Джой - Лайза Джуэлл

Что же с ней сотворил отец Джой? Как умудрился превратить ее в такую «диванную подушку»? Был ли это долгий процесс морального уничтожения, кусочек за кусочком, как перья вытаскивают из подушки, одно за одним? Или давным-давно произошел какой-то случай, который полностью подчинил жизнь Барбары ее мужу?

Она направилась вслед за Джулией обратно в квартиру, поеживаясь от прохладного, влажного воздуха, проникающего под тонкую одежду. Выпила с новой соседкой бокал вина и взяла второй с собой в ванную. Приглядевшись, она обнаружила плесень на швах между плиткой цвета мяты. Выпуклый слой извести горной грядой спускался от крана к водосливу, а к краю ванной прилипло мыло Джулии, зеленое, неровное и размякшее, словно кусок прогорклого масла. Влажный запах липкой шторки для душа подпортил удовольствие от ее клубничной пены для ванн, но, лежа в горячей ванне и потягивая прохладное вино, Джой старалась не думать о том, что ее новая квартира не идеальна, а у новой соседки невысокие стандарты домашней гигиены.

Она старалась не вспоминать свою маленькую ванную комнату в Хаммерсмите, с чистой белой плиткой, принадлежащей только ей одной. Старалась не задумываться об ушедших субботних вечерах, когда она заказывала еду на дом и пила вино на своем диване с мужчиной, который ее любил. И старалась не думать о позорном унижении, о проведенных у Швейцарского центра сорока пяти минутах в тщетном ожидании не слишком привлекательного мужчины, который, видимо, не смог перенести перспективы провести с ней даже один вечер, хотя бы из вежливости. Она старалась не задумываться о том, что все ее лондонские друзья продвигаются вперед, переезжают, уезжают, в то время как ее частная жизнь и социальное общение медленно уменьшаются до размеров горошины. А еще Джой старалась не думать о своей маме, печально уехавшей на своей маленькой уродливой машине к маленькому уродливому мужу, поджидающему ее в их маленьком уродливом доме. И о том, как они могли бы провести этот вечер, о чем могли бы поговорить. Джой старалась, чтобы чувство вины в том, что она не проявила активности и не убедила маму остаться на ночь не захлестывало ее.

Вместо этого она сосредоточилась на будущем.

Завтра можно будет взять бутылку отбеливателя и оттереть щеткой ванну. Обустроить свой новый дом. Позвонить маме, спланировать, когда она приедет и переночует, придумать, чем они займутся, продумать вопросы, которые Джой хотела задать ей о своем отце, их ужасном браке и всех загадочных пробелах в их жизни. Она может постараться наладить отношения с остальными коллегами и, возможно, даже найти кого-нибудь из старых друзей из Бристоля, попытаться как-то реанимировать социальную жизнь. А потом она вспомнила о письме, аккуратно сложенном втрое и спрятанном между страницами романа «Лондонские поля»[7] в одной из многих еще не разобранных коробок. Это письмо было написано на двух листах тонкой линованной бумаги авторучкой с синими чернилами. Его она нашла десять дней назад у своей двери в Хаммерсмите и перечитала с тех пор столько раз, что оно практически полностью отпечаталось в памяти. Оно было отправлено с почтового индекса SW8 и написано неким Джорджем, который любил больших собак, обожал готовить, Катрин Денев, «Чича и Чонга»[8], Билла Хикса и Джулиана Барнса и утверждал, что он не из тех, кто обычно размещает объявления о знакомстве в газетах. Этот Джордж был в совершенном восторге от «чудесного» письма Джой и хотел встретиться с ней как можно скорее. Он указал свой номер телефона – даже два. Номер «уютной, но немного неопрятной» квартиры в многоквартирном доме в Стоквелле, где он жил, и номер «стерильного и разрушающего душу» офиса фирмы наемных бухгалтеров в Мичаме. Джой собралась позвонить уже не меньше десяти раз, а однажды днем даже набрала номер квартиры, зная, что он на работе, и послушала теплый, вежливый, почти аристократический голос, сообщивший, что хозяина нет дома. На этом пока все. Она и сама не знала, чего ждала. Но она ему позвонит. Непременно. Завтра.

При этой мысли она внезапно начала воспринимать происходящее намного позитивнее. Завтра она со всем разберется – с мамой, с работой, с этой ванной, со своими отношениями, любовными и социальными. Жизнь не так уж плоха, решила она, просто сейчас наступил поворотный момент. В конце концов, все наладится, сомнений нет.

Все будет тип-топ.

Джой посмотрела на часы: без пяти час. Как всегда, она пришла заранее. Как бы Джой ни старалась опоздать, хотя бы для проформы, все равно всегда приходила раньше. Но в данных обстоятельствах это, возможно, даже неплохо.

Она стояла у входа в тайский ресторан на Джеймс-стрит, прямо за универмагом «Селфриджес», и дожидалась загадочного Джорджа. На прошлой неделе она ему наконец позвонила – они проговорили полчаса и договорились о встрече. Она предложила пообедать в воскресенье, этот вариант казался ей относительно безопасным и оставлял им обоим возможность без потерь выйти из ситуации, если все пойдет прахом. Разговаривал он приятно. Аристократично, но приятно. Он сообщил, что у него «копна волос», очки и «не слишком впечатляющая фигура», а когда она не нашлась, что на это ответить, добавил: «Но говорят, у меня симпатичное лицо». Джой описала себя маленькой, тихой и с резкими чертами лица. Она не видела смысла себя расхваливать после очаровательного самоуничижения Джорджа. Он ответил, что описание звучит совершенно восхитительно, и он питает «особую страсть к женщинам с резкими чертами лица». Он предложил это место, потому что ни разу здесь не был, но читал много хороших отзывов о нем. И вот теперь она стояла здесь солнечным октябрьским полднем, в своей самой элегантной одежде, готовая начать первое свидание вслепую.

То, как Джордж себя описал, не создало в ее голове никакого отчетливого образа, и поэтому потенциальной кандидатурой становился каждый прохожий. Может, сегодня Джордж не надел очки. А может, был вовсе не таким тщедушным, как описывал. И что именно он имел в виду под «копной волос»? Она не представляла, высокий он или низкий, какого цвета эта копна, и он ничего не сказал о том, как будет одет. Она догадывалась, что бухгалтер вряд ли будет иконой стиля, но, судя по интересам, у него было нестандартное мышление и не совсем традиционный подход к своей внешности.

И, несмотря на не слишком многообещающее описание по телефону, Джой по-прежнему отталкивалась от первого слова в его объявлении: красивый. Разве урод может назвать себя красивым? Скорее всего, нет. Нет, думала она, в нем будет застенчивая красота: длинные волосы, симпатичный, может, в шерстяном свитере. Может, такой типаж английского учителя. Мальчишеский. Книжный. Симпатичный.

Мальчишеский, книжный, симпатичный парень в очках появился вдали, и Джой затаила дыхание. Чем ближе он подходил, тем заметнее становилось его мальчишеское, книжное очарование. Когда он оказался совсем рядом, Джой совсем перестала дышать и была готова тут же познакомиться с ним. Но он прошел мимо, даже не посмотрев в ее сторону.