Ола и Отто. Столица - Александра Руда

В кабачке «Колодки» некроманта не обнаружилось, однако там был Ломиториэль, хмуро потягивавший из высокого бокала какой-то коктейль. При виде нас он оживился.

— Ольгерда и… гном! Я так рад, что вас выпустили!

— Я Отто, — напомнил мой лучший друг, подвигая мне стул. Он совсем не обиделся, что Ломиториэль не помнит его по имени — эльфийский у полугнома преподавала полуэльфийка Адель, по которой Отто до сих пор иногда вздыхал.

— Профессор, — сказала я, сделав официанту большой заказ, нужно было успокоить и нервы, и желудок, — наш адвокат — ваших рук дело?

— Моих, — кивнул Ломиториэль. — Я не мог оставить свою бывшую ученицу в беде.

— И сколько же мы вам должны? — сразу перешел к делу Отто.

— Лаириэль взял процент с тех денег, которые вам выплатило Управление правопорядка, — сказал преподаватель. — Это стандартная практика для адвоката, а работать с вами он согласился, потому что я его попросил.

— Спасибо, — искренне поблагодарила я, — если бы не его помощь, неизвестно, сколько бы мы просидели в тюрьме!

— Да, — улыбнулся эльф, — Лаириэль работает очень быстро. Время — деньги. До свидания, Ольгерда! До свидания, Отто!

Преподаватель бросил на стол несколько монет и ушел.

— Эльфийская вежливость, — пробормотал Отто.

— Знать бы еще, почему он взялся мне помогать…

— Как это — почему? Сегодня он поможет любимой ученице Бефа, завтра Беф поможет любимому ученику Ломиториэля. Все держится на личных связях. Ты лучше скажи мне, почему ты отказалась немного пощипать Клауса. У него столько денег, что нам и не снилось!

— Зачем нам публичный скандал и судебное дело? — пожала я плечами. — Это во-первых. И не говори мне, что тогда о нас многие узнают и побегут заказывать артефакты. С коллегами надо дружить, а не ругаться зазря, это — во-вторых. В-третьих, сколько лет работает Клаус? Ты веришь, что он мог совершить такую глупую ошибку, которая привела к взрыву артефактов? Я — нет.

— Все ошибаются, — убежденно сказал Отто.

— В любом случае, я считаю, что с этим делом нужно разобраться, так сказать, внутрисемейно. Там обязательно вскроются те обстоятельства, о которых мы не знаем. И это нужно выяснить и запомнить, чтобы самим так не попасться.

— Думаю, скорее всего, его конкуренты решили убрать.

— Даже если так! Это же прецедент. Если такое случилось, следующими можем пострадать мы, потому что конкуренция среди начинающих очень жесткая. Пока совет мастеров сдерживал все в рамках, а если начнется… Если богатым можно, то почему нам нельзя? Ты хочешь жить, зная, что в любой момент наш уютный дом и мастерская могут взлететь на воздух?

Отто задумался, терзая бороду.

— Нужно отправить письмо в гильдию Мастеров Артефактов сейчас же. Собрание всего региона — вот что нам нужно!

После того как мы поели и поделили деньги компенсации, Отто спросил:

— Так ты в итоге на распродаже так ничего и не успела купить?

— О! — подскочила я. — Спасибо, что напомнил! Ведь день же еще не закончился! Отто, ты поможешь мне нести покупки. Теперь я точно куплю себе орочьи сапоги, хе-хе!

— Я бы на твоем месте не о покупках думал, — заметил Отто, — а о муже. Куда Ирга подевался? Жена в тюрьме, а его и след простыл.

— А, найдется, — махнула я рукой. — Пошли на распродажу!

Только под вечер, уставшие, но довольные, мы вернулись домой. Как ни бурчал Отто, но он тоже поддался всеобщему настроению и купил себе кое-что, а также приобрел подарки сестрам и матери. Конечно, самое интересное уже размели, но нам хватило на что потратиться.

Я вышагивала в новехоньких орочьих сапогах и чувствовала себя королевой. Теперь любые морозы мне нипочем! Да я теперь могу часами на улице стоять — и мне все равно будет тепло! К тому же они дорогие, да, они очень дорогие, мне будут завидовать знакомые девушки — не каждая может себе позволить купить настоящие орочьи сапоги. Эта мысль грела меня ничуть не хуже, чем сама обновка.

— Не могу понять, чему ты так радуешься, — сказал Отто, пока я перебирала покупки, разложив их на столе в гостиной. — У тебя есть, у других нет. Конечно, это приятно, но не настолько же.

— Отто, в моей семье пять дочерей! И каждой нужна была одежда, каждой нужно было что-то купить, а мои родители совсем не богаты. Я приходила в Лицей и видела, что моя юбка устарела на несколько сезонов, а туфли под нее совсем не подходят, а других нет. Теперь я могу себе это позволить! И юбки, и туфли, и орочьи сапоги!

— Да-да, это конечно, — спустил меня друг с небес на землю, — только теперь у тебя нет денег совсем. А шапку купить ты забыла.

— Ничего, — отмахнулась я. — Шапку мне муж купит… Кстати, а где он?

— Я давно ждал, когда же ты это спросишь. Ты, золотце, удивительная женщина! Другая бы уже давно бегала по городу и голосила.

— Ты думаешь, он… — шепотом спросила я, чувствуя, как у меня враз пересохли губы.

В доме повисла зловещая тишина. Отто не спешил ее нарушать, любуясь выражением моего лица.

Скрипнула калитка, захрустел под ногами снег. Хлопнула входная дверь…

В комнате появился Ирга, снял шапку, мотнул головой, убирая с глаз длинную челку.

Я с визгом повисла у него на шее, прижавшись к его ледяной щеке своей.

— Эй, эй! — Некромант покачнулся под моим весом. — Милая, я очень рад, что ты меня так встречаешь, но что случилось?

— Ирга! Где ты пропадал целый день? — спросила я, заглядывая в его лицо. Выглядел муж очень уставшим.

— На выезде, в деревню Чащино мотался, там произошло кое-что. А в чем дело? У вас все в порядке?

— Конечно, — уверил его Отто. — С чего начать? Твоя жена стала подозреваемой в преступлении, отсидела в тюрьме, потратила все деньги, поцапалась с Блондином… Ничего не забыл?

— Да, — пробормотал Ирга. — Я думал, что у меня денек был насыщенным… А шапку ты себе хотя бы купила?

Я в ответ только развела руками.

Стоило мне купить дорогущие орочьи сапоги для мороза, как сразу же наступила оттепель. Снег превратился в мокрую грязную кашу. Ни одна обувь не выдерживала, ноги промокали, и все окружающие чихали и сморкались.

В Доме Исцеления был постоянный аншлаг. Безудержно злоупотребляющий бодрящими артефактами и снадобьями народной медицины народ попадал к целителям зачастую в совсем плохом состоянии.

Я протолкалась через очередь в приемной с помощью локтей, коленей, загадочного лица и криков «Я по работе!». Толпа раздраженно шипела мне вслед, однако громко не возмущалась — целители у стойки дошли до крайней точки кипения и были уже на грани потери профессиональных качеств.