Любовный контракт - Александра Джонс
Шрифт:
Интервал:
— А ты ездишь домой электричкой?
— Ну да, «даймлер» ведь у тебя.
— Надо было оставить «роллс» с водителем.
— Нет нужды. Я люблю ездить в электричке. Есть время почитать про многие колоритные романы и браки Вайолет. Что за жизнь она вела! Ты знаешь, она даже была волонтером Королевских вооруженных сил во время испанской гражданской войны! А потом ее забросили с парашютом во Францию, сражаться в рядах французского Сопротивления, потому что она владела несколькими языками, включая немецкий! Она совсем рехнулась — неужели считает, что это можно издавать? Ее творение так и отдает низкопоклонством! «Лэмпхауз» завален и хорошим, и плохим материалом, так почему же я должна издавать мемуары Вайолет только из-за ее сомнительных связей с королевским двором, весьма сомнительных, даже если это все правда. С другой стороны, мы ведь ее уже издавали раньше, до Второй мировой войны и в пятидесятые годы.
— Я об этом ничего не знаю.
— И это все, что ты можешь сказать? Сегодня ты не очень-то разговорчив, правда, милый?
На него это не похоже. Он обычно бывал таким участливым, бодрым и обаятельным — словно бокал шампанского. А сейчас как будто выдохся.
— А что я еще могу сказать? — возразил Стюарт. — Нет, не надо — да, надо? Или что это будет жемчужина издательства «Маккензи» — мемуары рехнувшейся старой леди со следами былого величия?
— «Лэмпхауза», а не «Маккензи»!
— Без разницы. Издавай хоть пустые страницы, если считаешь, что аристократическое имя увеличит прибыль компании.
— Ты говорил со своим отцом!
— Не сейчас.
— Ты заставляешь меня чувствовать себя виноватой, Стюарт.
— Почему?
— Потому что у тебя к моей проблеме вот такое… такое отношение.
— Это я должен чувствовать себя виноватым, заставляя тебя ездить на электричке, когда сам пользуюсь «даймлером» твоего отца. Надеюсь, ты хоть ездишь первым классом?
— Нашим «даймлером»! И почему первым классом? Я люблю ходить в народ!
— Это я заметил…
— Что с тобой, Стюарт? Езда в электричке дает мне возможность читать свои книги. Я не могу читать на заднем сиденье «даймлера» или «роллса», меня укачивает. А еще можно послушать чужие разговоры — по меньшей мере, очень занятные, даже если они обычные! Я сама — обычная, и что в этом плохого?
— Ничего, за исключением того, о чем я тебе уже говорил: люди вроде нас не могут всегда вести себя как им заблагорассудится. Ты думаешь, что ты обычная, — на самом деле, нет! На такую, как ты, смею сказать, жену миллионера, красивую, незащищенную и простодушную, вполне могут напасть и похитить с целью выкупа.
— Тьфу! Это все гангстерские сказки, плоды твоего американского воспитания.
— Допустим, канадского!
— Не демонстрируй свое показное превосходство! — Она повернулась на пуфике. — Ты и без того заставляешь меня чувствовать себя очень виноватой!
— Почему?
— Я не уложила твой чемодан, черт побери!
— Зачем ты ругаешься?
— Затем, что забыла о чистых рубашках.
— Не проблема.
— Ты говорил, будто агент по недвижимости — не проблема, а посмотри, что мы имеем. Кучу проблем! Лопнувшие трубы, нет света — я и забыла про рубашки! Надо было попросить миссис Даннимотт выстирать их в своей машине… Я сейчас пойду и сделаю это, потому что трубы уже починили…
— И не думай! Уже почти полночь, они ни за что не высохнут до утра.
— Я их повешу на сушилку.
— Брось, Оливия! Я куплю несколько новых в аэропорту.
— Вот, опять: «Я куплю несколько новых в аэропорту»! Для бедной женщины один совет: выходи за богатого! Не заставляй меня чувствовать себя виноватой, Стюарт, я не могу быть сразу везде!
— Я тебя и не прошу!
— Тогда что ты подразумеваешь? — Он не ответил, она еще больше разозлилась и, швырнув тюбик с кремом на туалетный столик, сказала: — И зачем это мы так грыземся?
— Грыземся? — великолепный в своей наготе, он прошел в ванную, такой, черт возьми, снисходительный. — Кто грызется, милая?
Оливия бессильно поникла на своем пуфике у туалетного столика. Так тебе и надо, фантазерка Олли! Внезапно оказалось, что она живет в точности так же, как ее мать. Внезапно оказалось, что она больше не самодостаточная личность, а только жена. Жена, которая всюду идет вслед за мужем и делает все по его указаниям. И муж ей вовсе не партнер, а диктатор, полагающий, что свидетельство о браке и обручальное кольцо сделали ее его приобретением.
Пора бы поумнеть, Стюарт! Это не просто твой второй брак. Это наш брак, который выживет — «пока смерть не разлучит нас»!
Оливия последовала за ним в смежную ванную (кафель до сих пор не был уложен). Стоя на пороге, она чувствовала в себе злость, какой раньше никогда не знала.
— Не смей уходить, когда я с тобой разговариваю!
— Ты не разговаривала, милая, а агрессивно спорила.
— А ты что делаешь?
— Бреюсь… потому что утром не успею. Мой рейс в семь часов.
— Я взяла несколько дней, чтобы побыть дома с рабочими, пока тебя не будет.
— Я еду только на три дня, милая!
Три дня — достаточное время даже для Всемирного потопа!.. Нет, только не становиться сварливой домохозяйкой — мужчины таких ненавидят, предупредила себя Оливия. Она много читала о таких ведьмах в дамских романах.
— Стюарт, я люблю тебя так, будто это последний день жизни, ты знаешь!
— Я тоже тебя люблю, солнышко.
— Я хочу сама отвезти тебя в аэропорт.
— Нет никакой надобности, есть водитель, которому платят, чтобы он нас возил!
— Опять ты за свое! Всю свою жизнь я плясала под дудку отца. Я больше так не хочу.
— Тогда зачем ты вышла за меня?
— Я хочу быть с тобой ради тебя, тебя самого, без учета признаков твоего богатства.
— Так выходила бы за кого-нибудь другого, Оливия!
— Что ты хочешь этим сказать, Стюарт?
— А что ты хочешь этим сказать, Оливия?
— Я хочу сказать, что верю в настоящее, действенное партнерство. Я хочу сказать, что наш «миллионерский» образ жизни не должен заставлять тебя терять из вида самое существенное — я пока что личность, которая желает твердо стоять на земле, даже если мыльный пузырь лопнет. Потому что и тогда я не буду винить тебя в нарушении обещаний. Если мы однажды прекратим работать ради денег, ты и я и вся эта махина «Лэмпхауз — Маккензи», наш привилегированный образ жизни и статус миллионеров — все наутро исчезнет! Что ж, я знаю: жизнь — трудная штука, Стюарт. И этому меня не отец научил, это я узнала сама.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!