Шпионка, пришедшая с севера - Антон Леонтьев

— И вообще, — добавила она, — я объявляю голодовку. С этой минуты я не буду принимать пищу и воду.

Мои требования — предоставить мне свидание с отцом.

Бедный полицейский почесал в затылке. Ну что же, придется снова запереть ее в камере и доложить начальнику тюрьмы о том, что Полесская взбунтовалась. Пусть сами решают, как с ней поступать. Она ведь шпионка, полицейский читал газеты. Да и читать не требуется, все радиостанции только об этом и твердили. Симпатичная, надо сказать, шпионка. Он лично не имел ничего против нее. Но такова его работа. Ему нужно обеспечивать семью.

— Госпожа Полесская, — произнес он снова. — Вас все равно доставят в Бертран. Зачем вы так поступаете?

Это нелепо.

Таня продолжала упрямиться. Ему это не нравится, значит, она поступила верно:

— Я никуда не собираюсь выходить из этой камеры, — сказала она. — Вы меня хорошо поняли?

Она повторила фразу по-итальянски. Полицейский вздохнул и велел надзирательнице закрыть дверь в камеру.

— Поскорее бы ее от нас забрали, — сказала толстая надзирательница. — Слишком много хлопот и ответственности. Мадонна миа, если что-то с ней случится, то все шишки обрушатся на мою бедную седую голову. Девчонка с характером, сам видишь. Такую не переубедишь.

— Чертова шпионка, — в сердцах выругался полицейский. — Ей нужно сделать всего несколько шагов, прошла бы в полицейский фургон, я бы отвез ее в Бертран…

— Ее от нас забирают, — с облегчением вздохнула надзирательница. — Какое счастье! Ну что же, иди, докладывай Пачелли о том, что она решила голодать. Впрочем, я сейчас проверю.

Надзирательница принесла завтрак и, громыхнув ключами, снова открыла дверь камеры. Таня сидела на кровати и смотрела в стену. Она приняла решение и не собиралась его менять.

— Ваш завтрак, — сказала надзирательница и поставила поднос на пол.

Голодная Полесская посмотрела на аппетитные круассаны, йогурт и кофейник. Ей хотелось перекусить, но она не собирается нарушать данное себе слово. Она им нужна, она слишком ценный заключенный, поэтому пусть посуетятся. Она хочет диктовать им условия.

— Заберите, — произнесла Таня. — Я объявляю голодовку. С этой минуты ни капли воды и пищи.

— Упрямая русская, — полицейский ударил по бетонной стене кулаком. — От нее сплошные неприятности, как, впрочем, и от их огромной страны.

Он поднялся в кабинет к начальнику тюрьмы и изложил ему ситуацию. Господин Пачелли выслушал подчиненного. Его реакция оказалась на редкость сдержанной:

— Мне все понятно. Можешь идти. Я с этим разберусь.

Десять минут спустя в камеру к Татьяне буквально влетел Роджер Ли. Адвокат внимательно посмотрел на Таню. Она нравилась ему все больше и больше. Столько решимости, она готова пойти на все, лишь бы оказаться на свободе. Роджер испытал даже угрызения совести — он ведь принимает участие в этом фарсе по собственной воле. Но как бы он ни хотел, Тане уже нельзя помочь.

— Таня, в чем дело? — спросил он. — Мне сказали, что вы решили объявить голодовку и отказались покидать камеру.

— Вас правильно информировали, господин адвокат. Надо же, вы так легки на подъем, — Роджер Ли почувствовал в ее словах сарказм. — Где вы были эти два дня? Вы же мой защитник, а почему-то испарились и обрекли меня на полное одиночество. Вы говорили с моим отцом? Почему его до сих пор нет здесь?

Не мог же Роджер Ли сказать правду — что он работает в одной команде с Тимом и Маргарет и ему поручили сделать так, чтобы Татьяна призналась в шпионской деятельности. Последние события разворачивались, как туго сжатая пружина, которую чья-то неведомая рука вдруг отпустила. Татьяну надлежало перевести в Бертран.

Тим сухо сказал Роджеру, чтобы он шел в камеру к девчонке и выбил из ее головы дурь. Она объявила голодовку и не собирается никуда ехать.

— Я занимался вашим делом, оно очень сложное, — несколько обиженно протянул Роджер Ли. — Именно мне удалось добиться, чтобы вас перевели в бертранскую тюрьму. Процесс состоится в княжестве. Это очень хорошо для вас, Таня. Американцы отказались от претензий на то, чтобы заполучить вас для себя.

Таня ничего не понимала. Игра принимала неожиданный поворот. Значит, если ее повезут в Бертран, у нее появится возможность увидеть отца. Но она только что сама заявила, что никуда не поедет.

Роджер Ли знал, как обманывать. Говори всегда то, что человеку хочется услышать, и ты попадешь в точку.

Виктор Полесский очень важен для Татьяны, ну что же, нужно использовать это для достижения собственных целей.

— Вашего отца не пускают в Геную, после разразившегося скандала ему нельзя покидать княжество. Но вы увидите его тотчас, как только окажетесь в Бертране.

Я вам это гарантирую.

— Господин адвокат, вы много что мне гарантировали, — с горечью произнесла Таня. — Я вам не верю.

Оттуда я знаю, что вы не лжете? Вполне возможно, что тюремный фургон доставит меня на взлетное поле, однако самолет направится не в Бертран, а в Америку.

— Я — ваш адвокат, я не могу вас обманывать, Таня, — сказал, обидевшись, Роджер Ли.

Девчонка должна понять, что все происходит в ее же интересах. Суд пройдет в княжестве, а не в Америке, у нее гораздо больше шансов получить срок поменьше.

— И прекратите голодовку, — попросил он. — Это все равно ничего не даст. Если будете упорствовать, вас будут кормить искусственно, вы имеете представление, как это происходит? Вас свяжут и вставят в вену капельницу, по которой в ваш организм будут поступать питательные вещества. Неужели вы добиваетесь именно этого, Таня? Я же знаю вас, вы разумная девушка. Поверьте мне, вы должны отправиться в Бертран. Вас повезут в автомобиле, и я клянусь, что вас доставят именно в бертранскую тюрьму, а не куда-то еще. Давайте же, решайтесь, Таня!

Татьяна взглянула на адвоката. Всем своим видом Роджер Ли демонстрировал — соглашайся, все будет о'кей.

— Я согласна, — произнесла она. Он прав, ее затея ни к чему хорошему не приведет.

— Вот и великолепно, — обрадовался Роджер Ли. — Не беспокойтесь, я переговорю с господином Пачелли, вы поедете не в тюремном фургоне, а в моем автомобиле. Сейчас я все улажу.

Он моментально исчез, Татьяна осталась в одиночестве. Еще полчаса назад она чувствовала, что готова бороться, а теперь словно прошло не тридцать минут, а тридцать лет. Ей хотелось одного: чтобы все закончилось как можно быстрее. Она совсем не доверяет Роджеру Ли, но это похоже на паранойю. Она должна кому-то верить.

Но Таня не верила даже себе.

— Прошу вас, — на пороге камеры вновь возник любезный директор тюрьмы. Он склонился перед Полесской. — У вас какие-то претензии, уважаемая синьора, к сожалению, вы сами понимаете, что наше заведение — не пятизвездочный отель. Автомобиль господина Ли ожидает вас.