Влюбиться в Венеции, умереть в Варанаси - Джефф Дайер

— У них там тоже есть такое?

— Да, навалом, но куда лучше. А вдобавок еще и перформанс или что-то вроде того. По крайней мере, коктейль тебе точно дадут.

— И кто же автор?

— Джейсон Роудс[91]. А вся эта реклама…

— Да-да, что это? Марки мексиканского пива или что?

— Да нет. Синонимы женских гениталий.

Джефф снова уставился вверх, пытаясь выделить и расшифровать красные, синие и фиолетовые буквы: Дом-под-холмом, Тортилья, Hombre[92](это что еще за черт?), Каток, Банк, Птичка, Грязная-резаная-рана (боже, что за урод такое придумал?), Вкусняшка, розовая Пантера… Там было еще не меньше сотни, но он уже и так все понял.

— И как это называется?

Скотт пожал плечами и протянул ему путеводитель, ткнув пальцем в название: Тихуанатанжершанделиер[93].

— Язык сломаешь!

— Ну вот, ты только что изобрел еще один синоним.

«Что забавно, как раз сегодня ночью…» Джефф этого не сказал, но его лицо, по-видимому, и без того излучало некую нескромную радость бытия.

— Тебе знакомо выражение «как кот, объевшийся сметаны»? — спросил Скотт, задумчиво глядя на него.

— А что такое?

— А то, что именно так ты сейчас и выглядишь. Не припомню, когда в последний раз ты был таким счастливым.

— Я и не был таким счастливым уже сто лет, — ответил Джефф, которому Скотт сейчас нравился больше, чем когда бы то ни было. Он бы с удовольствием развил эту тему, но как раз настал момент проверить, не явился ли источник его счастья на первое из их потенциальных рандеву. Он встал и, улыбнувшись на прощание Скотту, удалился. Теперь, когда первый лед был сломан, инсталляцию постепенно заполнял народ, устраивавшийся на подушках, чтобы отдохнуть и поболтать.

Он прождал Лору у кассы до десяти минут третьего, надеясь, что они смогут вместе расслабиться в неоновом гнездышке Тихуанатанжершанделиера. Потом подождал еще десять минут. Она не появлялась. Он был уже готов нырнуть обратно в недра Арсенала, как вдруг заметил в отдалении все тех же негров, торгующих своей поддельной «Прадой», невзирая на палящий зной. Даже здесь они пытались всучить прохожим свой товар. Какая завидная настойчивость… и оптимизм. Какой смысл продавать сумки, когда их тут повсюду даром раздают? И однако же люди их покупали, по крайней мере, проявляли интерес, вступали в переговоры по поводу цены, качества и скидок на оптовые (больше одной) покупки. Кругом толпилось множество людей, фотографировавших и снимавших на видео счастливых продавцов и их потенциальных покупателей. В конце концов все стало ясно. Африканцы тоже были произведением искусства, живой инсталляцией, имитацией внешнего мира, точно так же, как их сумки были имитацией оригинальных «Прада» и «Луи Виттон», поднимая тем самым ряд животрепещущих вопросов о подлинности и ценности вещей, об обществе потребления, эксплуатации и многом другом, что так вот с ходу и не разглядеть. Порнография, оказавшаяся рождением ребенка; футбольный мяч, оказавшийся черепом; коммерция, оказавшаяся искусством. Сегодня все было не тем, чем кажется. И хотя Джефф, казалось, был совершенно поглощен художественным концептом африканцев и их сумок, по сути, это было симуляцией и маскировкой, попыткой скрыть — от себя и ото всех, кто мог бы за ним наблюдать, — тот факт, что он просто надеялся дождаться Лору. Однако в конце концов ему пришлось смириться с тем, что она, похоже, не придет, и, бросив по сторонам последний взгляд, вернуться внутрь.

Там ему в глаза бросилось нечто пропущенное при первом обходе: фотографии знаменитых ученых и интеллектуалов, читающих лекции, ведущих семинары и в целом являющих пример того, что жизнь ума может быть если не гламурной, то уж точно прибыльной. Там была Линда Нохлин[94], с докладом «Блеск и нищета порнографии» на коллоквиуме в Париже; Эрик Хобсбаум[95], объясняющий, почему история — это умение никогда не извиняться; Эдвард Саид[96], такой благообразный, элегантный и собранный, как если бы Ричард Гир[97]уже дал согласие на байопик[98], — ведущий группу обожающих его студенток через минные поля востоковедения и поздних стилей или объясняющий, почему Соглашения в Осло[99]все так испоганили.

В обычных обстоятельствах у него никогда бы не хватило терпения высидеть целый видеосеанс, но сегодня он чувствовал себя усталым и с наслаждением плюхнулся на пол в темноте зала, позволяя сюжетам развиваться своим ходом… хотя большинство из них конечно же никак не развивалось. В одном видео женщину снимали сзади и чуть сверху, на фоне реки. Она не двигалась, только волосы и плащ шевелились от ветра. Перед ней серая муть воды неспешно текла слева направо, занимая собой весь экран. Время от времени через кадр проплывал какой-нибудь мусор: бутылки, ветки, полиэтиленовые пакеты. В какой-то момент мимо продрейфовало что-то более крупное — возможно, дохлое животное, кошка или собака. Река продолжала течь, туманная, замусоренная, бесконечная. Над водой носились тени птиц. Атман смотрел и смотрел на все это, даже когда закольцованный ролик вернулся к началу и река вновь потекла с исходной точки.

Другое видео было про боксера с бритой головой, ведущего «бой с тенью», — он наскакивал и отпрыгивал, делая выпады в сторону женщины, стоявшей совершенно неподвижно. Его кулаки останавливались в дюймах от ее бесстрастного лица, не касаясь его. Она даже не пыталась уклониться, лишь пряди ее волос шевелились в порождаемом его ударами токе воздуха. В какой-то момент, когда он промахнулся буквально на миллиметр, ее ноздри чуть затрепетали. Он делал обманные движения, приседал, держал защиту, нападал, чуть всхрапывал носом, как это делают боксеры, выжидал, пока противник откроется, и обрушивался на него с серией жутких ударов, бил левой и правой, делал хуки и апперкоты — по корпусу, по голове, по лицу. И все это время она стояла перед ним — безмятежная, невредимая и очаровательная.