Тайна дочери пророка. Камни Фатимы - Франциска Вульф

Большую роль, конечно, играло то, что Мирват носила высокий титул любимой жены эмира, но была и другая причина. Мирват обладала развитым чувством собственного достоинства и грацией, которой Беатриче могла лишь завидовать. Ее фигура была хороша не только по меркам Востока, а длинные, немного волнистые густые волосы блестели, как полированное эбеновое дерево. Кожа, гладкая, с легким блеском, не имела ни малейшего изъяна, а улыбка открывала ряд белых, идеальных зубов. Даже в XXI веке Мирват являла бы собой образец чистой красоты – здесь же, в эпоху неразвитой стоматологии и отсутствия пластической хирургии, она казалась просто богиней. Где бы она ни появилась – сразу приковывала к себе взгляды.

Беатриче решила дождаться Мирват в вестибюле. Подчеркнуто медленно она снимала с себя одежду, тщательно прятала в складках платьев украшения, при этом внимательно рассматривая декорированные мозаикой стены. Зекирех рассказывала, что по религиозным соображениям не приветствовалось изображение растений, зверей и людей, и Беатриче приходилось лишь поражаться неисчерпаемой фантазии художников, изобретавших все новые и новые узоры. Во всем дворце, который от пола до самого потолка был украшен мозаикой, она не нашла и двух одинаковых орнаментов.

Дверь отворилась. Вошла Мирват в добром расположении духа.

– Доброе утро, Беатриче. Почему ты еще не в купальне?

– Я рассматривала мозаику, – ответила та. – Ты заметила, как она великолепна?

Мирват, которая уже начала раздеваться, мельком взглянула на стену и равнодушно пожала плечами.

– Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты сидишь здесь и с интересом обозреваешь стены, в то время как за этой дверью тебя ждут ловкие руки служанки и душистая вода? – Мирват смеялась, покачивая головой. – Ты правда странная, Беатриче.

Беатриче насторожилась. Мирват, безусловно, обожала купальню и могла наслаждаться в ней часами, но сегодня она была какой-то иной, радостно возбужденной, будто находилась в ожидании важного события.

– Что-то случилось, Мирват? – спросила Беатриче.

Мирват не ответила, лишь сняла свои многочисленные браслеты и положила их на платье.

– Ты идешь со мной или дальше будешь рассматривать стены? – поддразнила она Беатриче и направилась к двери купальни.

– Нет, нет, уже иду. – Беатриче поднялась со скамьи и последовала за подругой.

В круглом зале купальни царила обычная атмосфера. В большом наполненном горячей водой бассейне купалось с полдюжины женщин, вокруг клубился пар, делавший их очертания едва различимыми. Некоторые сидели на бортике бассейна меньшего размера, с прохладной водой, и болтали ногами. Служанки сновали по мраморному залу и подавали женщинам чистые полотенца. Все смеялись над шутками Ямбалы – очень юной темнокожей рабыни, которой особенно хорошо удавалось пародировать евнухов, причем не только их мимику и жесты, но даже любимые выражения. У девушки, несомненно, был талант. Женщины визжали от удовольствия.

Беатриче наслаждалась горячей водой, которая доходила ей до плеч. Она облокотилась на стену бассейна и стала наблюдать за Ямбалой. Мирват между тем не торопилась окунаться. Она накинула на плечи полотенце, села на бортик бассейна, свесив ноги в воду, и с наслаждением выпила бокал гранатового сока. И так смеялась над проделками Ямбалы, что, если бы Беатриче не удержала ее, упала бы в бассейн.

Та как раз начала изображать Юсуфа, как вдруг все, будто по команде, смолкли.

Беатриче была крайне удивлена, что малышка прекратила представление. Когда же она наконец посмотрела на дверь, куда одновременно воззрились тридцать пар глаз, то чуть не вскрикнула от испуга. В дверях стояла Фатьма. Но как она выглядела!

Ее руки, ноги и живот были сплошь покрыты синяками, жуткий голубоватый кровоподтек величиной с мужской кулак красовался на правой половине лица.

Беатриче закусила губу. Ей было стыдно за то, что она, как другие, уставилась на бедную, измученную женщину. И хотя Фатьма должна была чувствовать себя как на арене цирка, по ней этого нельзя было заметить. Своенравно и упрямо глядя на окружающих, медленно, с высоко поднятой головой она пересекла зал, и все увидели ее спину, которая от побоев была еще безобразнее.

Фатьма не произнесла ни слова, лицо ее оставалось неподвижным, как маска. Но Беатриче видела, что каждый шаг дается ей с огромным трудом. Наконец Фатьма опустилась на скамью для массажа, самую дальнюю от двери, медленно и осторожно.

– Бедняжка! – вырвалось у Беатриче. Она хотела вскочить, чтобы помочь Фатьме, но Мирват схватила ее за руку и удержала на месте.

– Оставайся здесь, – тихо сказала она.

– Но ведь она нуждается в помощи, – возразила Беатриче. – Я врач, Мирват, и просто обязана подойти к ней. Может быть, у Фатьмы переломы. Мне нужно провести осмотр.

– Ты не должна делать этого, – энергично возразила Мирват. – Она заслужила.

Потеряв дар речи, Беатриче уставилась на подругу. Опять этот металл в голосе, эта ненависть.

– Тебе что-нибудь известно об этом? – Беатриче подскочила на месте. У нее появилось предположение, что именно по этой причине подруга так радовалась предстоящим водным процедурам. – Что произошло? Кто мог так избить Фатьму?

Мирват приподняла бровь. На ее губах играла злорадная улыбка.

– Последнюю ночь Фатьма провела с Нухом. Краем уха я слышала, что он был разозлен.

– Откуда тебе это известно?

– Мне рассказала Нирман. Утром она видела, как Юсуф уносил Фатьму в ее покои. Та даже не могла идти самостоятельно. Он вынужден был нести ее на руках.

– Значит, Нирман совершенно случайно все увидела? Значит, не так уж и долго ждала, пока она…

– Не хочешь попробовать? – прервала ее Мирват и протянула медный поднос с финиками и инжиром.

Их взгляды встретились. В темных глазах Мирват промелькнул злой огонек, от которого по спине Беатриче пробежали мурашки. Она знала, что отношения между Фатьмой и Мирват, мягко говоря, нельзя было назвать дружескими – Фатьма все еще не простила Мирват за то, что та заняла место любимой жены эмира, и потому часто обсыпала молодую соперницу колкостями, – но то, что ненависть Мирват была столь сильна, даже не догадывалась. Надо было, наверное, прожить в гареме немало лет, чтобы разобраться в сложной структуре взаимоотношений.

Беатриче молча взяла финик. По-видимому, большинство присутствующих в купальне женщин не считали поступок Нуха II возмутительным. Казалось, лишь некоторые искренне сожалели о случившемся с Фатьмой. Были и такие, что реагировали на это иронической усмешкой, будто Фатьма сама себе разукрасила тело синяками и кровоподтеками. Может быть, Мирват была права, но Беатриче не могла понять ситуацию до конца и всем сердцем желала в этот момент оставаться чужеземкой. Она никак не хотела согласиться с тем, что мужчина мог безнаказанно избить женщину.

Между тем Ямбала опять принялась за свои шуточки. Женщины смеялись, от души хлопали в ладоши, как будто ничего не случилось. Громче всех смеялась Мирват. Беатриче взглянула на подругу; у той от смеха катились по щекам слезы. Не хотела бы она иметь такого врага.