Infinitism. Главный мистический опыт - Атман Шраман

из области спешили в столицу, чтобы попасть на работу. Я двигался навстречу людскому потоку, словно проезжающий слалом по снегу лыжник. Однако идти против стада легко, когда четко знаешь свою цель.

Электричка была полупустой. Для меня было важно сесть у окна, что мне в итоге и удалось сделать. Отъезжая от города, я смотрел на то, как за стеклом пролетали крупные здания, мельтешили люди и яркие вывески. Стоило проехать чуть дальше за Москву, как вокруг появились одинокие разваливающиеся заборы с намалеванными надписями десятилетней давности, холодные костлявые деревья и горизонт.

Наконец-то можно свободно посмотреть вдаль. Когда ты находишься в городе, глаза могут видеть максимум на сто метров вперед, и все. Дальше твой взгляд неизбежно упрется в стены домов. Обычно это давит и зажимает. Здесь же зрение отдыхает, а пространство ощущается иначе, будто у тебя вырастают крылья и ты можешь пролететь над всеми этими полями.

Среди этих пейзажей редко встречаются люди. Только железные рельсы и шпалы, разрезающие огромные пространства. Будто я капелька крови, уезжающая по сосудам от одного жизненно важного органа к другому, а рельсы – это своеобразные сосуды в людской кровеносной системе. Человек неосознанно создает вокруг себя вещи и предметы, похожие на ту структуру, из которой сам и состоит. Наверное, это такой неписаный закон природы, согласно которому нам не суждено выбраться за границы этого кода и создать что-то принципиально иное. Мы умеем делать только уже что-то знакомое нам. Повторять, но в более крупном масштабе.

Вся наша планета похожа на человека, поскольку легко заметны очевидные параллели. У нее есть свое сердце в виде ядра, кровь в виде воды, кожа в виде земли и волосы в виде деревьев. Человек умирает – но ждет ли смерть нашу планету? Может быть, мы неправильно живем, а наше существование должно длиться так же долго, как у всего земного шара? А что если все обстоит ровным счетом наоборот и планета скоро умрет, как человек, от старости или болезни? Если предположить, что Земля – это человек, то сколько ему было бы сейчас лет? Мне кажется, что около шестидесяти. Да, определенно, причем он болеет – кашляет, иногда его тошнит, ему не нравится его идущая к закату жизнь. Он уже смирился и не хочет ничего менять, лишь иногда вспоминая с улыбкой былые времена и смиренно ожидая последнего вздоха.

Через скамейку от меня в вагоне сидела молодая девушка и изредка поглядывала с отвращением в мою сторону. Это было неприятно, но надо честно признать, что в данный момент я ужасно выглядел. Каждый раз, когда приходилось ездить в общественном транспорте, я разглядывал людей и пытался представить в своем воображении их жизнь, основываясь на видимых повадках и одежде. Особенно будоражили мою фантазию алкоголики и люди, чья внешность выдавала явную ограниченность их духовного мира. Сегодня же все поменялось. Теперь я сам будто бы оказался на их месте, а эта девушка поглядывала на меня так, как я раньше смотрел на таких людей. Хорошо еще, что она не видела меня на прошлой неделе.

Каждый раз, когда я невольно ловил на себе ее взгляд, во мне возникало желание подойти и оправдаться за свой внешний вид. Хотелось сказать, что обычно я одет в опрятную одежду и имею более свежий вид, но вот именно сегодня, после последних дней… Зачем это ей? Зачем это мне? Мы видим друг друга первый и последний раз в жизни, а через час она уже навсегда забудет о моем существовании. Почему же мне хочется оправдаться? Нужно повесить дома большое зеркало, в котором вовремя подмечать свое ужасно выглядящее отражение, чтобы становилось тошно от самого себя и отпадало желание продолжать так жить.

Если напиваешься до беспамятства, то погружаешься внутрь своего сознания, где будто бы лопатой выгребаешь все накопившееся и плохо лежащее там дерьмо. Каждый кусок этого мусорной кучи проходит через твой разум, до последнего пытаясь остаться в тебе, а в итоге, как правило, все-таки возвращается на исходное место. И пока ты раскапываешь залежи своей внутренней помойки, тебе нет никакого дела до того, какой ты снаружи и как выглядишь со стороны.

* * *

Рита жила в небольшом домике, покрытом старой синей краской, во многих местах уже облупившейся. На окнах присутствовали белые резные рамы, а сверху зиял заколоченным круглым окном чердак. Прежде чем найти нужное место, я прошел домов двадцать вдоль улицы по грязной разбитой грунтовке. Слева и справа встречались большие кирпичные дома с гаражами, спрятанные за высокими заборами. Конечно же, имелись предупредительные таблички о злых собаках с забавными рисунками, а на одной из них и вовсе была размещена реальная фотография пса. Видимо, чтобы потенциальный злоумышленник не перепутал, кого именно ему следует бояться.

Участок Риты сразу выделялся среди остальных, потому что вообще ничем не был огорожен. Просто голый заснеженный дворик со старым сараем. Тающие под весенним солнцем сугробы и узкая тропинка, протоптанная среди них от улицы до крыльца.

Поднявшись по двум бетонным ступенькам, я оказался перед дверью с проржавелой ручкой. Никакого звонка не было, поэтому я уже было сжал кулак для стука, когда услышал голос из дома: «Проходи, там открыто!» Подтолкнул дверь вперед, после чего она со скрипом отворилась, царапая пол. В крохотных сенях стояли резиновые сапоги на грязной фанере, а на стене торчали прибитые крючки, на одном из которых висела старая стеганая куртка. Освещения не было, в нос ударил затхлый запах сырости. Сняв свою обувь и верхнюю одежду, я толкнул еще одну дверь и вошел внутрь.

Рита сидела в дальнем углу просторного помещения, расположившись за столом. Она увлеченно и очень энергично вышивала, не поднимая на меня глаз.

– Привет! Рита, я звонил насчет…

– Он уже касался тебя? – внезапно спросила она, не отрываясь от нитки с иголкой.

– В смысле? Кто?

– Во сне. Ты знаешь, о ком я говорю. Иначе бы тебя здесь не было.

Я сглотнул, ощущая себя перед ней совершенно прозрачным. Задавать вопрос о том, откуда она знает, показалось мне глупым.

– Да, он вцепился мне в плечо сзади. Не понимаю, откуда ты знаешь? – все же не сдержался я.

– Ясно, – Рита наконец-то подняла глаза и несколько секунд внимательно смотрела будто бы сквозь меня, ни разу не моргнув. – Присаживайся, пожалуйста. Я сейчас заварю чай.

Я сел на деревянную скамейку возле большого стола. Тем временем Рита отошла к противоположной стене, где располагалось что-то вроде небольшого кухонного уголка – шкафчики, баночки, тарелки. Рассматривая внутреннюю обстановку, я