Ипостась - Вадим Панов

Но бежать было некуда. Крейсер бронированной улиткой медленно взбирался по склону водяной горы. Точнее, это вода двигалась, поднимая корабль, казавшийся на ее фоне щепкой. Если гора не идет к Магомету... от такой горы никому не уйти, эта гора шла сама.

Совсем рядом о броню соседнего орудия с гулким металлическим звоном ударилось тело матроса. Окоё– мова окатило кровавой кашей, но падающая с неба вода тут же все смыла. Момент очищения, момент истины.

Когда мичман повернулся, дыхание перехватило, словно кто-то огромный передавил лапищей трахею. За кормой разверзлась настоящая пропасть, в которую, медленно вращаясь, летело несколько тел, облаченных в форму матросов ВМС России. Картина пугала своей сюрреалистичностью, крейсер будто поднимался на небеса. Не в сторону космоса, а в те самые Небеса. А упавшие за борт матросы скоро достигнут ада – там, далеко-далеко, Окоёмов видел размытую туманом черно-коричневую бездну.

Умом он понимал, что это никакая не бездна, а обнажившееся из-за отлива, всегда предшествующего цунами, морское дно. Но сознание отказывалось в это верить. Какое дно – берега отсюда даже не видно? Хотя вот же он – за кормой воды не было совсем. Темная, местами перемежающаяся светлыми проплешинами песчаных островков долина, усеянная десятками тысяч извивающихся в предсмертной агонии морских обитателей.

Окоёмов почувствовал, что его неуклонно тащит куда-то. Руки еще сильнее вцепились в перекладины лесенки, а ноги потеряли опору: «Иван Грозный», нарушая всемирный закон гравитации, неспешно и величественно опрокидывался палубой вниз, но продолжал плыть по водной глади, вдруг решившей поменяться местами с небом.

Крик, застрявший до того в глубинах дыхательных путей, вырвался наконец на свободу. Как только дно «Ивана Грозного» оторвалось от нереально долго держащей его воды, события начали развиваться стремительно. Будто тот, кто смотрел этот фильм ужасов, выключил надоевший замедленный просмотр, вволю насладившись картинами страстей, развернувшихся на палубе крейсера, и запустил перемотку.

Бронированная туша «Ивана Грозного» разгонялась, несясь на встречу с дном морским. Следом за ним, словно пытаясь вернуть сбежавший корабль, из-за облаков рванулся поток воды, падающий с вершины вздыбившейся волны.

Кто выиграет в этом безумном соревновании? Окоё– мов, не прекращая кричать, старался сжаться, спрятаться в какой-нибудь щели, раствориться в броне грозного орудия, вся мощь которого была пшиком рядом с волной, разверзшей пасть, стремящейся проглотить крейсер. В лицо ухнул поток прохладной воды, и Окоёмов...

...Окоёмов с трудом разлепил веки. Под них словно бы натолкали ваты, которая мешала нормально смотреть. Мичман закашлялся, выплевывая затекшую в горло воду. Вода была пресная. И Окоёмов давно уже не мичман.

Он поднес руки, казавшиеся чужими и жутко тяжелыми, к лицу. Пальцы заметно дрожали. Окоёмов попытался встать, но что-то настойчиво придавило его к... Нет, палубы больше не было, поверхность, на которой он лежал, была теплее и мягче.

– Г... – Василий попытался говорить, но горло перехватило, заставив шипеть змеей. Он снова закашлялся.

Взгляд наконец сфокусировался, явив лицо склонившейся над ним черноволосой девушки с темной, с бронзовым оттенком, кожей и немного раскосыми глазами. Ее руки лежали на плечах Окоёмова, не давая ему встать.

– Откуда вода? – просипел бывший мичман.

Девушка улыбнулась и произнесла короткую певучую фразу, из которой Окоёмов понял только слово «утро». Она отпустила его и, отодвинувшись на шаг, присела рядом.

Девчонка говорила по-бирмански. Но на каком-то плохо понятном Окоёмову наречии. Хотя, если честно, язык этих странных людей он понимал очень плохо и без помощи «балалайки» не смог бы и двух слов связать на бирманском.

И тут память, никак не желавшая отпускать Окоё-мова из ужаса цунами, которое мичман крейсера военно-морских сил России умудрился пережить каким-то совершенно мистическим образом, включилась как по мановению волшебной палочки. Черноволосая девушка, певучее воркование на бирманском, дождь, сплошным потоком падающий с неба. Выстрелы, Лейтенант, «номерной» отряд, убийство местных жителей...

Черноволосая местная девушка – он же убил ее, вонзив тяжелый приклад «Патанга-28МА» в ее затылок. Как это, что с ним происходит? Окоёмов помнил, что с головой творилось что-то неладное, отсюда смазанность воспоминаний и образов. Может быть, он уже умер? Или...

Василий, не задумываясь, протянул руку и коснулся ладони девушки, с интересом разглядывающей его. Ее пальцы были холодными, Окоёмов непроизвольно отдернул руку. Девчонка почему-то засмеялась.

Что с ним, что происходит?! Труп убитой им узкоглазой метелки поливает его дождевой водой и смеется, нагло пялясь на ополоумевшего убийцу. Вокруг тихо, хотя только что вон там, справа, вздымалась гигантская волна, высотой до неба. Не хватало только шествия маленьких гномов, бредущих к своей Белоснежке. Или как этих созданий называют здесь, в Мьянме?

– Ты как... – Окоёмов никак не мог сформулировать вопрос. – Я же тебя... Ты что здесь...

– Узе у-т-ро, – коверкая слова, по буквам произнесла девчонка по-английски.

– Я знаю, – зачем-то подтвердил сказанное Василий. – Я же тебя того... вчера.

Окоёмов понял, в чем проблема – ему было стыдно признаться метелке, что это он ее убил. Хотя она вроде бы была вполне довольна своим нынешним статусом. И, более того, на вид она была весьма живой, никаких вудуистских фокусов с зомби. Впрочем, в зомби Окоёмов никогда не верил.

Нет, это какой-то бред!

Она явно не понимала, что он говорил. Сидела, наморщив лоб и вслушиваясь в его слова. Потом снова улыбнулась – чего они тут все время лыбятся? – и, ткнув себя в тощую грудь, сказала:

– Кхайе!

– Кхайе? – не понял ее Окоёмов.

– Кхайе Сабай, – подтвердила метелка, отчаянно кивая.

Ага, понятно. Это ее зовут так. Стало быть – будем знакомы.

– Василий. Василий Окоёмов.

– Угу, – промычала девчонка и улыбнулась еще шире. – Бэзил.

– Ну, Бэзил так Бэзил, – пробормотал Окоёмов, поднимаясь на ноги.

Лежа было лучше. Во всех отношениях. Густая зелень перед глазами мгновенно поплыла, в висках застучало, плотный и неприятный комок подскочил к горлу, заставив Окоёмова сильней сжать губы.

– Эй, эй! – закричала Кхайе и бросилась помогать Василию, но не успела.

Окоёмов рухнул лицом вниз, больно ударившись лбом о торчащий из земли корень. Что же с ним такое? В памяти всплывали воспоминания о бойне, которую «номерные» бойцы устроили вчера в деревне сородичей Кхайе. Или это было уже не вчера? Еще он помнил, как весь мир стал как будто ненастоящим, пластмассовым. Окоёмов связал странное состояние с атмосферным электричеством, но теперь светило солнце и никакого электричества не было. А с головой все еще не ладилось.