Дважды убитый - Александр Шабашкевич

Но против кого была операция? Против каких агентов? Игорь был здесь. И Настя тоже. Где находятся другие участники побоища, Дэвид знать не мог. Этого, кажется, и Игорь не знал.

Стоп! Но адрес-то Дэвид знал! И послал по нему именно Настю с Игорем. Значит, и убить должны были их. Нет, Настя определенно ничего не понимала.

Впрочем, был ли какой-то здравый смысл в том, что она столь легкомысленно поверила Игорю? Не вымышленному, а реальному агенту КГБ! Элитному спецназовцу! И не только доверилась.

Вспомнив прошедшую ночь, Настя неожиданно, словно прячась от самой себя, закрыла лицо ладонями. «Что-то есть в нем такое, — думала она. — Какая-то притягивающая чистая сила». И тут же спохватилась: какая чистая сила может быть у агента КГБ?

Эта мысль ее отрезвила. Вскочив, она кинулась к тумбочке, на которой Игорь оставил свои бумаги. Но ничего примечательного она там не обнаружила.

Два паспорта на разные имена ее не заинтересовали. Она понимала, что у агентов должно быть несколько имен и паспортов. Зато интерес представляла маленькая, сложенная вчетверо карта-схема Будапешта, на которой не только значились названия улиц и площадей, но некоторые из объектов были даже нарисованы.

Настя сразу увидела, что на карте красным карандашом отмечены две точки. Первая, по центру, — гостиница «Москва», около которой она попала в перестрелку. А вторая была вынесена куда-то на север, за город, и поставлена прямо на брюхо микроскопической коровы, к которой бежало шоссе. Сверившись с масштабом карты, Настя прикинула, что «корова» пасется примерно в двадцати километрах от городской черты.

Оставалась еще плоская записная книжка в кожаном переплете. На всякий случай Настя решила просмотреть и ее. Но не успела она ее открыть, как из нее выпала на пол фотография. Поднеся снимок к глазам, Настя обомлела: с фотографии смотрел отец.

Дэвид и впрямь чуть не сошел с ума, когда, просмотрев утренние венгерские газеты, наткнулся на заметку о сгоревшей казарме на улице Тюльпанов и найденных там двух обгоревших трупах. Он сидел в своем кабинете за столом, крепко сжимая голову руками, и пытался понять, что произошло, но не мог. Мысли путались, прыгали из стороны в сторону, и он не мог ни на чем остановиться.

Конечно, в Будапешт Настя сорвалась сама, хотя была ли в этом необходимость? Скорее, нет. Она просто увлеклась поиском алмазов. В конце концов, она хотела быть полезной фирме. Мог ли Дэвид ее остановить? Тоже нет.

Зато это он, Дэвид, толкнул Настю на улицу Тюльпанов. Почему? Испугался за нее? Не хотел, чтобы она долго находилась в руках этого Серого Волка? Он совсем забыл, что Венгрия — не Англия, а Будапешт — не Лондон. Там пока еще не научились дорожить жизнью заложников.

А вдруг она не заложница? Вдруг Настя подружилась с этим агентом из КГБ? И Дэвид с трудом заставил себя сознаться, что именно этот вариант понравился бы ему меньше всего. Почему? Да потому, черт возьми, что он, Дэвид Стонецкий, закоренелый сорокалетний холостяк, кажется, всерьез увлекся этой русской девчонкой.

Увлекся и… послал ее на смерть? Она мертва? В это Дэвид верить не хотел. А поэтому все-таки взял себя в руки и понял: единственный шанс на то, что она жива, — ее логика. Настя прекрасно знала телефон и адрес тети Эльзы, могла не поверить Серому Волку, когда он назвал улицу Тюльпанов.

Но была ли у нее возможность поступать по-своему? Скорее всего, нет. Поэтому и звонил этот агент, а не она. Но почему он ничего не просил и не ставил никаких условий?

Ясно было одно: если даже Настя жива, то все равно она находится в смертельной опасности. Но если на спасение есть хотя бы один шанс из ста, то нужно действовать.

И без дяди Вилли, к сожалению, уже не обойтись, несмотря на то, что Настя просила его не тревожить.

* * *

Барс сообразил сразу, что Орел опередил его всего лишь на несколько минут. Он вдруг почувствовал то, что может чувствовать голый посреди многолюдной площади: абсолютную беспомощность. Теперь он больше не нужен. Наверняка у Орла есть приказ уничтожить группу в случае провала. Барс догадывался об этом, потому что аналогичный приказ был и у него.

Если Настя права, что они тайно продавали алмазы, тогда все ясно: в живых, и то ненадолго, мог остаться только тот, в чьих руках был товар.

Провал был очевиден. Товар — у Орла. Значит, он где-то рядом и следит за ним. Убегать и возвращаться к тете Эльзе пока нельзя: Орел непременно выследит. А там — Настя. Орел не должен знать, где они скрываются.

Барс был безоружен. Перед тем как отправиться в банк, он спрятал пистолет в душевой комнате, справедливо полагая, что охрана обнаружит его при входе. Так бы оно и случилось: на входе бдительные охранники внимательно следили за тем, чтобы все клиенты проходили через рамку металлоискателя.

Но и Орел не мог не знать об этом. Без оружия он никуда не ходил, это Барс знал точно. Значит, перед тем, как войти в банк, он его где-то спрятал. Где? Конечно, не на другом конце города, а совсем рядом. Там, где не найдут и откуда можно следить за входом в банк.

Барс осторожно огляделся по сторонам. Вдоль улицы тянулись старые жилые дома, некоторые из которых были увенчаны скворечнями мансард. «Мансарда — место удобное, — подумал Барс, — но слишком рискованное. Можно не успеть уйти».

Что еще? Тут он заметил на углу улицы трехэтажное здание с пустыми проемами вместо окон. Оно явно было предназначено либо к сносу, либо к основательному ремонту. Вдоль строения бежали рельсы трамвайных путей, резко сворачивая за угол.

Повинуясь скорее инстинкту, чем расчету, Барс пошел прямо на здание, не отрывая глаз от зияющих окон. В какой-то момент, когда ему показалось, что в окне второго этажа мелькнула черная тень, Барс резко нырнул в скопление людей на остановке и последним вклинился в подоспевший переполненный вагон, не давая закрыться дверям. Как только трамвай завернул за угол, он, вызвав возмущенные возгласы пассажиров, выскочил на ходу и стремительно перебежал к тыльной стороне дома.

Полагая, что Орел неизбежно должен был хоть на время потерять его из виду, Барс влез в окно первого этажа, остановился и прислушался. Внизу было тихо. Только пыль, выхваченная проникающими сквозь вышибленные окна солнечными лучами, клубилась ровными столбиками.

Осторожно ступая, он прошел сквозь бывший когда-то дверью проем и подошел к окну противоположной стороны: банк был как на ладони. Значит, если Орел здесь, он Барса непременно видел.

Подняв голову, Барс уткнулся взглядом в потолок, с которого свисали клочья штукатурки. Местами между этажами зияли глубокие дыры. В углу чуть слышно поскрипывала широкая деревянная лестница, уходившая на огороженный ветхими досками пролет. Приглядевшись, Барс заметил, что многих ступеней нет, а многие едва держатся.

В этот момент сверху раздался скрип, словно кто-то ступил на ветхую половицу. Прижимаясь к перилам и на ощупь выбирая ступени попрочнее, Барс поднялся на площадку второго этажа и замер. Перед ним возникли несколько дверных проемов, лишенные не только дверей, но и косяков. Здесь, на втором этаже, солнечный свет на лестничную клетку не проникал, и на площадке царили легкие сумерки. Не решаясь выбрать проем для дальнейшего продвижения, Барс поднял с пола доску и осторожно высунул ее из-за стены. Пуля немедленно прошила ее навылет, едва не отбив Барсу руки.