Бабье царство. Дворянки и владение имуществом в России (1700-1861) - Мишель Ламарш Маррезе

Таблица 3.1.

Присутствие дворянок и дворян при продажах имений в 1750-1860 гг.[86]

Таблица 3.2.

Подписи представителей неграмотных дворянок (1750-1860 гг.)[87]

Несмотря на всю ту защиту, которую обеспечивал институт обособленного имущества замужним женщинам и их родным семьям, перед российскими судами, охранявшими границы между собственностью мужа и жены, все-таки возникала масса юридических дилемм. Важно отметить, что правовые конфликты по поводу выяснения статуса имущества, принадлежащего мужу и жене, были по преимуществу характерны для XVIII в.: они возникли в его начале и усилились после указа 1753 г., предоставившего замужним женщинам власть над их имениями. Хотя российское право начала Нового времени признавало замужних женщин собственницами приданого, управление имуществом супругов традиционно было их общим делом. Выше мы видели, что до второй четверти XVIII в. приданое вручалось жениху. В начале Нового времени супруги совместно решали вопросы отчуждения приданого жены и выделяли приданое дочерям из своих общих владений («из обща»). К тому же и жены, и дети несли ответственность по долгам мужей и отцов.[88]

В процессе постепенного перехода имущественных прав от семей к индивидам судебные власти в России сталкивались со все новыми трудностями в исполнении закона о раздельном имуществе. Задолго до того как женщины получили право контроля над своим состоянием, дворянские семейства уже прекрасно осознавали, что существует опасность обмана со стороны родни по мужу. В течение XVIII в. их опасения вылились в форму невероятно подробных росписей приданого, в которых не только значились количество земли и численность крестьян, данных за невестой, но и бесконечно перечислялись иконы, платья, хозяйственные принадлежности, корсеты… Такие списки оказывались незаменимыми в имущественных спорах, в которых предметом разногласий служила каждая подушка и каждая кастрюля. Типичный случай произошел в 1761 г., когда подполковник Свечин представил в Сенат восьмистраничный список приданого своей жены, которую обвинял в супружеской неверности, и попытался завладеть ее имуществом. Свечин перечислил по пунктам каждую вещь из жениного приданого и отметил, в чьем владении она находится в данный момент — его или ее. Если вещь была продана, то он отмечал, кем именно. Некоторые вещи, в том числе несколько предметов нижнего белья и лисья шуба, как отметил Свечин, были «изношены женою».

Но куда сложнее, чем поделить движимое имущество, было установить, кому принадлежат крестьяне в ситуации, когда крепостные мужа и жены вступали в брак и у них рождались дети. Проблема принадлежности крепостных иллюстрирует те сложности, которые были связаны с сохранением раздельной собственности супругов в повседневном обиходе. Она показывает также, что, дабы пожать плоды раздельного владения имуществом, дворянки были вынуждены оберегать правовые границы, отделявшие их поместья от владений мужа. Существование целого ряда документов о юридических договоренностях, в том числе запись полученных в приданое деревень на имя жены и тщательное перечисление состава приданого в росписях, твердо внушало мужчинам и женщинам, что они не могут игнорировать раздельность своих имений. В то же время мужья довольно часто управляли обоими имениями и женили своих крестьян на крепостных своих жен. Причем, если дворянка не самым пристальным образом следила за своими владениями, это могло привести к существенным потерям как для нее самой, так и для ее детей.

В росписи приданого, как правило, включались крепостные женщины, и естественно, что между крестьянами, принадлежавшими супружеским парам, заключались браки. Это обстоятельство никого не тревожило, пока существовал брак между владельцами крепостных, но, как только один из супругов умирал, начинались серьезные проблемы. Соборное уложение 1649 г. запрещало владельцам разлучать жен и мужей. А раз женатых крестьян нельзя было поделить, то перед овдовевшим барином или барыней вставал затруднительный вопрос: собственностью которого из супругов теперь считаются крепостные муж с женой и их дети?

Вдова Акулина Воейкова, обратившаяся в Вотчинную коллегию в 1737 г., стояла на том, что владелица — она. После смерти мужа в 1735 г. Воейкова вступила в длительный спор со своим зятем, князем Никанором Мещерским, по поводу раздела мужнина имения. Воейкова не оспаривала права дочери на шесть седьмых имения, но настаивала, что имеет полное право на одну седьмую часть недвижимого имущества своего мужа, как и на возврат своего приданого. По словам Воейковой, Мещерский отдал ей менее одной десятой части собственности, причем забрал себе всех умелых и работящих крестьян, оставив ей «самых нищих, и увечных, и мертвых». Кроме того, зять причислил к своей доле всех ее крепостных женщин, которых муж когда-то выдал замуж за крестьян из собственных деревень.

В 1744 г. Воейкова представила свое дело в Сенат, после того как Вотчинная коллегия постановила, что крепостных женщин ей должны вернуть, а их мужей и детей зачесть в счет ее прожитка. Тем самым сокращалась та доля имущества, которая полагалась вдове из имения мужа. Сенат же, напротив, нашел решение Вотчинной коллегии противоречащим одной статье Соборного уложения, гласившей, что если женщина умирала, не оставив потомства, то принадлежавших ей крестьянок следовало возвращать ее родной семье. Если же эти крестьянки были выданы замуж, то их мужьям полагалось отправляться вместе с женами, невзирая на то, кому они принадлежали первоначально. Поэтому Сенат постановил, что Воейкова вправе требовать возврата своих крестьянок вместе с семьями в качестве исходного приданого сверх одной седьмой части владений мужа.