Динамика характера. Саморегуляция при психопатологии - Дэвид Шапиро

Непреклонность и повторяемость одержимой озабоченности и ее свойства распространяются на другие сферы деятельности — это последующие симптоматические разновидности общей доволевой динамики, основанной на подчинении правилам.

Такой же принцип, связанный с тем, что нельзя упускать никакой возможности, приводит к обращению одержимой озабоченности на самого человека. У мужчины, обеспокоенного возможностью заражения и начинающего осознавать свою тревогу, появляется мысль, что он сошел с ума и, наверное, ему нужно обратиться в психиатрическую клинику. Сами действия, направленные на соблюдение предосторожности, или корректирующие действия могут потребоваться для соблюдения предосторожности или коррекции. Повторяющаяся проверка, заперта ли дверь, исправен ли замок, вызывает беспокойство, которое заставляет человека снова и снова проводить такую проверку.

Но в основном такое распространение одержимого беспокойства имеет предел. Сам факт, что ритуальная повторяющаяся предусмотрительность или корректирующие действия, по существу, являются формальностями, обусловленными соблюдением правил, позволяет как-то формально их пересматривать. Процедуры, угрожающие бесконечной продолжительностью или повторяемостью действий, можно в той или иной мере выполнять, используя технические средства, например, совершая нужное количество проверок в определенной последовательности или осуществляя такие действия чисто символически или совершая другие формальные экономичные действия.

Действия, направленные на соблюдение предосторожности, корректирующие или формальные действия, которые составляют навязчивые ритуальные действия, в основном можно изменить через юридическое или технико-экономическое вмешательство, постепенно превратив их в жесты и действия, все менее и менее поддающиеся реалистичной оценке и еще более отдаленные от их изначальных целей. Для рутинной деятельности могут потребоваться свои правила, «правильность» заранее выбранной последовательности действий, отклонения от которой вызывают сильную тревогу. При этом изначальные цели, формальные, но все же понятные, могут легко забыться и потеряться, как это часто происходит в религиозных обрядах и церемониях. Повторяю: таким образом основная характерологическая опора на доволевые типы динамики, связанной с выполнением правил, может в конечном счете расщепляться на совсем загадочные ритуальные симптомы.

Самым распространенным видом одержимости, связанной с соблюдением предосторожности, является беспокойство, деятельность мышления. Предвидеть неприятность, никогда не упускать из вида любую возможность наступления беды, постоянно держать в голове все эти возможности — значит что-то делать. Пока такое предусмотрительное мышление замещает нормальное, обращать особое внимание, как это и происходит, на возможность наступления самого худшего и его основные последствия — значит сжиться с худшим, даже предполагать худшее, словно жить, постоянно готовясь к худшему.

В своей более благоприятной и менее жестокой форме это замещение лишь искажает реальный масштаб возможной неприятности. Но зачастую выявляются новые возможности, которые вызывают новое беспокойство. Иногда они ужасны, как, например, упоминавшееся ранее предположение о заражении вирусом СПИДа. Но иногда это лишь отдаленное беспокойство, в котором нет уверенности даже у одержимой личности, но при этом от него не удается сознательно избавиться.

Например, страдающий одержимостью бизнесмен, прибыв в пункт своего назначения, тревожится о том, что ветка дерева, на которую он, «наверное», наехал по пути, «вполне могла» подскочить вверх и нанести кому-то травму, хотя на дороге не было видно ни одной машины. Наверное, говорит он, нужно было лучше проверить. В его словах не слышится убежденности, и он не делает ни малейшей попытки поехать назад и проверить.

Такие идеи не отражают настоящего ослабления суждения, ибо человек, испытывающий одержимое беспокойство, действительно верит в возможность воображаемого несчастья. Его беспокойство обычно наполнено разными «может быть», «могло быть» и «возможно». Эти слова вообще не являются оценками реальности. Одержимая личность откладывает свои оценки реальности, предпочитая добросовестно соблюдать правила. Именно поэтому мужчина, о котором только что шла речь, не выглядел убежденным в том, что он действительно мог кому-то нанести травму. Когда до его сознания доходит, что, похоже, и он сам не особенно верит в реальность такой возможности, он перестает отвечать прямо. «Наверное, — говорит он, — надо бы это проверить. При случае».

Именно поэтому эти одержимые идеи, хотя они замещают суждения, сами не являются суждениями в обычном смысле, а потому могут существовать вместе с реальными суждениями и поведением. Мужчина, обеспокоенный тем, что «мог» причинить кому-нибудь на дороге травму, не спешит проверить, что там происходит; человек, который, кажется, сходит с ума от возможности заболеть СПИДом, совершенно не торопится сдать анализ крови. (А если он поспешит это сделать, то не надеется, что у него все в порядке, ибо может знать, что у него все нормально, но прежде всего ему важно выполнить необходимые меры предосторожности и тем самым позволить себе снизить уровень тревоги.) Иными словами, часто даже внешне серьезное беспокойство одержимой личности позволяет ей практически рассуждать о проблемах, связанных с ее действиями.

Другая разновидность добросовестного, предусмотрительного действия — контролирование себя и своих мыслей с целью выявления постыдных идей или ужасных «импульсов». Психиатры часто неправильно понимают воздействие таких мыслей и импульсов, когда относятся к беспокойным или тревожным мыслям одержимой личности совершенно серьезно. Важно знать, что эти идеи или «импульсы» возникают у человека, чрезвычайно тщательно контролирующего свои мысли. Это люди, которые, не осознавая своих действий, наблюдают за своими мыслями и даже изучают их с усердием собственного Инквизитора, и такое следствие не может не дать положительных результатов.

Например, глубоко религиозный, но одержимый мужчина с грустью заметил, что насчитал у себя сто сорок две «греховные мысли» за один день.

Ужасные «импульсы» (а по существу — идеи о таких импульсах), с которыми, по убеждению одержимого человека, он борется, пытаясь взять их под контроль, не столь отличаются от других навязчивых мыслей. Как только одержимый человек, изучающий свои мысли, выявляет эти тревожные идеи — что он «может» изнасиловать или убить невинного ребенка, или с разгону броситься вниз с моста на машине, или выкрикнуть вслух нечто постыдное, — он чувствует, что ему нужно следить за этими мыслями, как следует их узнать, предположив для себя самые худшие последствия. Кроме того, он чувствует, что должен продолжать контролировать свой рассудок, чтобы эти и другие мысли всегда были ему подконтрольными. Так, один мужчина, узнав о том, что каждое утро он исследует свой рассудок в поисках неприемлемых мыслей, в особенности мыслей о нападении на молодую девушку, объяснил, что, если он не выявит их у себя, если он позволит себе потерять их след, тогда он действительно «сможет это сделать».

Содержание таких идей или «импульсов» не обязательно не имеет никакой основы в фантазии. Но они преувеличиваются в тревожную угрозу, если преимущественно не структурируются усердием регистрирующего мышления. Эти тревоги тоже полны «может быть» и «могло быть», как и все остальные формы проявления одержимого беспокойства. Эта озабоченность вызвана предосторожностью, цель которой — найти истоки исходящей угрозы. По существу, они отражают нервозность ригидной личности и недоверие к ее собственным неосторожным действиям, которые совершаются без опоры на нормы и правила.