Рома едет в Кремль - Алексей Богомолов

— Мы, эстонцы, хоть и спокойный народ, но иногта нам тоже нужна, как это по-русски, разнарядка?

— Разрядка вам нужна, хотя на таких, как ты, я бы и разнарядку организовал: на песчаный карьер — два человека и так далее…

— Так фот, этим и пользуются нечистые на руку русские, сотержатт икорный бизнес, а эстонцы становятся азартными и все проигрывают. Мой отец фсе проикрал, таже потаренную мне золотую монету проикрал, потом украл еще и тоже проикрал. Сейчас в тюрьме сидит. Из-за русских.

— А не из-за своей глупости он сидит? Можно ведь было и не играть…

— А как разрядка? Не фсектта же только алкоколь, натто еще и культурное расвлеченние. А этто у нас в казино есть… А влательцы — русские. Вот я и пошел в «Эрну», чтобы отомстить за отца. Ему еще два гоота ситеть… Он перед арестом мне гофорил, что в России я встречу того, кто мне поможет. А, Трахттенперк, вы окасались етинственным, кто помок тут педному Тыну.

Бывший фашистский прихвостень достал из кармана довольно большую медную монету и приложил ее к синяку под левым глазом. Я сразу же узнал в ней «ленинский» рубль. И тут мне стало ясно, почему эстонец бежал именно по Большому проспекту, где двигался наш «Мерседес», и почему Шурику взбрело в голову остановиться. Все, похоже, было уже предопределено.

— А монета эта у тебя, Тыну, откуда? Хотя я и не специалист, но думаю, что оголтелые фашисты вряд ли таскают с собой советские юбилейные рубли с Лениным…

— Это етинственное, что от отца осталось ценного, остальное судепные чинофники сапрали. Отец гофорил, что ему эту монету один друг передал, сказал: русские монеты все белые, а наша — эстонская — одна метная. Мы ее «метяшка» зовем. Ее надо беречь для важной миссии и носить с сопой. Отец, правда, не носил ее никокта, она всегда в ящике стола лежала. А мне наказал брать метяшку с сопой. Вот я и взял…

— Ну, насчет того, что это эстонский рубль, друг твоего папы заблуждался, происхождение у него другое, но не менее солидное. Вот погляди-ка сюда. — С этими словами вытащил из кармана лежавшие у меня наши с Шуриком монеты и показал Тыну. — Ты понял теперь, что тут не случайно оказался и что должен подчиняться мне?

Тыну убрал монету с того места, на котором еще пару минут назад был здоровенный синячище, и приложил ее к разбитой брови.

— Мне эта монетта сильно в боксе помокала. Разобьют лицо, а в переыффе секунтант приложит ее к ране, и все затякивается. Вот как сейчас. — С этими словами эстонец продемонстрировал подсыхающую корочку на разбитой брови. — Та, мне отец гофорил, что мне кто-то поможет в России, но не гофорил кто. Сказал только насчет того, чтобы покасать метяшку и слушаться того, у кофо такая же будет…

Таким странным образом нашего полку прибыло. Я даже и не думал, что новым соратником еврея Трахтенберга, русской бомжихи Рогалика и полуукраинца Шурика будет горячий эстонский парень. Прямо интернационал какой-то!

Пришлось мне прочитать новому члену коллектива лекцию об основах национальной политики, лейтмотивом которой была фраза о том, что нашими врагами являются не русские, евреи, хохлы, кавказцы или чернокожие граждане во всем их негритянском разнообразии. Враг у нас один — дьявол, а обличие он может принять любое — хоть грузином будет выглядеть, хоть китайцем. Поэтому мы и должны, как говорят врачи, «лечить не болезнь, а ее причину».

Мы плавно переместились в ресторан «Лапша» на углу Литейного и улицы Белинского, но прежде я заставил Тыну выкинуть в ближайшую помойку сине-черно-белый шарф и свою форменную куртку. Взамен в магазине «Боско спорт» ему была куплена красно-белая ветровка с гордой надписью «Россия» на спине и двуглавым орлом на груди. Поморщившись, он все-таки надел ее.

— Вот теперь тебя никто тут за эстонца не примет, — вступил в разговор Шурик, — можешь быть спокоен за свою физиономию. Давай только, Роман Львович, ему еще и бейсболку купим, а то уж больно светленький он.

Надевать бейсболку с надписью «Россия» Тыну почему-то напрочь отказался, и мы купили для него в «Спорт-мастере» шапочку с надписью «Найк». Теперь он стал смахивать на спортсмена, который после тренировки решил отужинать в ресторане и поесть настоящего тайского супа в компании Трахтенберга и Шурика.

Из неторопливого рассказа нашего нового соратника я выяснил, что, несмотря на свою с виду не особо богатырскую комплекцию, он с юности занимается кикбоксингом и в одиночку способен справиться с тремя-четырьмя противниками. Советской власти в Эстонии он не помнит, да в провинциальном городке Вильянди ее, собственно, и не было. Но русский язык в школе он все-таки выучил, хотя и факультативно. К фашистам он примкнул по двум причинам: хотел отомстить владельцам казино за отца и поправить свое материальное положение. А действия их отряда по эстонским меркам оплачивались весьма неплохо (до 100 долларов на человека за участие в общих мероприятиях типа обливания краской памятников и до 500 за «боевые акции»). В Вильянди у него остались мать и младшая сестра, но он готов позвонить им и сообщить, что задерживается в России. Кроме кикбоксинга, он очень любит огнестрельное оружие: на родине в подвале у него спрятан настоящий, хотя и немного ржавый, немецкий автомат МР-40 времен Второй мировой войны. Вот только патронов осталось всего пять, а так машинка в полной исправности.

Относительно своих взаимоотношений с дьяволом Тыну не испытывал никаких иллюзий. Ему уже давно казалось, что со времени ареста и осуждения отца его действиями управляет какая-то неведомая сила. Взять хотя бы знакомство с районным фюрером, который и рекомендовал его в отряд «Память „Эрны“». Дом, в котором тот жил, всегда пользовался дурной славой, и даже пастор старался обходить его стороной. Приходили туда только те, кто принадлежал к радикально правым националистам, а таких в городке было немного, поскольку народ там спокойный и проблем не любит, тем более что население на 98 процентов состоит из эстонцев. Но после того как отца увезли на отсидку, Тыну стал замечать, что иногда обнаруживает себя рядом с «нехорошим домом». Идет, например, в спортзал, а оказывается у мрачного, довоенного еще строения из красного кирпича… Вот во время одного из таких визитов к дому его и приметил хозяин. Пригласил к себе, расспросил, посочувствовал, напоил пивом, а затем рассказал о том, что отец пострадал исключительно из-за русских, которые, если их не остановить, скупят не только казино, но и всю Эстонию в целом. Дал почитать специальную литературу, познакомил с другими «борцами» за честь нации. В общем, через пару недель Тыну уже ходил в черном и носил при случае маленькую сережку в виде свастики.

Разубеждать его в идеалах нацизма было занятием непростым. В первую очередь из-за того, что он довольно медленно воспринимал сказанное и столь же неторопливо высказывал свое мнение. И еще этот эстонский акцент! В воспитательных целях мы свозили его на Пискаревское кладбище, где он долго ходил, читал надписи на братских могилах и расспрашивал меня, кто все же виноват в смерти этих людей, Гитлер или Сталин. Узнав, что мы Сталина защищать не собираемся, Тыну сказал, что и Гитлер тоже редкий мерзавец, который втянул эстонцев в войну, а потом взял и бросил на произвол судьбы, а точнее, Красной армии.