Неприрученное сердце - Никки Логан

– Может быть, потому, что в тот вечер меня касались не только его руки! – Но, взглянув на его побелевшее лицо, сразу поняла, как это прозвучало. У нее в душе все сжалось. – Клинт...

Он двинулся к выходу, бросив на ходу:

– Держитесь подальше от моей семьи!

Маленькое пушечное ядро с грохотом скатилось с лестницы:

– Клинт! Клинт пришел!

Роми застыла в центре освещенной свечами гостиной. Она зажигала их множество каждый вечер, чтобы ослабить дневное напряжение и привнести в свою жизнь немного красоты. Сегодня освещение было двойное.

И все-таки этого было недостаточно.

Клинт даже постучать не успел, а Лейтон уже распахнул дверь. Как маленький мальчик, каким он был еще на прошлой неделе, Лейтон метнулся к огромным ногам в джинсах.

– Привет, чемпион, как дела?

Она ненавидела легкий, спокойный тон, которым Клинт пользовался в разговорах с Лейтоном. Совсем другой, чем при разговоре с ней.

Лейтон подпрыгивал возле его ног:

– Вы пришли взять меня на прогулку в буш? Мама сказала, что она вас попросит.

Зеленые глаза Клинта взглянули на Роми. Она прикрылась ресницами. Господи, она совсем забыла об обещании сыну!

– Конечно, чемпион, и маму тоже. – Он помолчал и добавил: – Если она захочет.

Роми не сказала бы, кому из них эта идея нравилась меньше. Возможно, даже ей, поскольку сейчас общество Клинта ее совсем не привлекало.

– Прямо сейчас? – уточнила она.

– Если не заняты чем-нибудь важным.

Например, зажиганием свечей.

Лейтон взлетел по лестнице.

Роми поспешно перебирала варианты.

«Можно отговориться больной лодыжкой, но тогда сын останется без надзора, и, если Клинт надумает обучать его стрельбе, я не сумею этому помешать. А запрещение Лейтону отправиться на прогулку разрушило бы все мои усилия восстановить с сыном прежние отношения. Или пойти с ними? Провести в компании Клинта два часа и постараться не сказать ничего, за что могли бы уволить?»

Лейтон появился в кухне с туристическими ботинками. Она улыбнулась:

– А как же наше вечернее кино?

Овчинка стоила выделки!

Мальчик удрученно смотрел на маму:

– А мы не можем посмотреть его завтра?

Умильное личико совсем ее доконало. Роми отлично знала, каково это – одновременно и подлизываться, и стараться всем понравиться. Тяжкий груз на худенькие плечи.

Она вздохнула:

– Ладно, я только свечи задую...

Лейтон издал очередной вопль и вылетел за дверь, оставив Клинта одиноко стоять в кухне.

– Давайте я вам помогу.

– Нет, спасибо. Я сама.

Она ловко и быстро задувала свечу за свечой, как будто с каждой свечой одно за другим гасила сложные чувства, которые вызывал в ней стоявший в дверях человек.

– Роми...

Она повернулась и взглянула на него. Что он скажет?

«Извините, что я вырвал у вас сердце и разбил его о стену. Виноват. Простите меня»?

Ее взгляд был такой же мертвый, как сердце.

– Я полагала, что, потребовав от меня держаться подальше от вашей семьи, вы и сами будете в стороне от моей.

Он вздохнул и опустил глаза:

– Он мой брат, Роми. Вы проверяли его, всего лишь повинуясь собственному чутью.

– Вы наняли меня, чтобы я защищала Уайлд-Спрингс и вас, Клинт. И я стараюсь вас защитить, – прошептала она.

– Я не нуждаюсь в защите, Роми. Тем более от брата.

– Вы этого не знаете.

Он стиснул зубы и покачал головой:

– Знаю. Вы судите так, как вам самой быть судимой не понравилось бы.

Ярость бурлила между ними настоящим родником.

Но едва она открыла рот, чтобы возразить, как к ним опять ворвался Лейтон. Он взглянул на одного, потом на другого и помрачнел.

– Мы идем? – озабоченно спросил он.

Роми сразу улыбнулась сыну:

– Разумеется. Какой дорогой пойдем?

– Я собирался взять вас к следующему оврагу. На место ночевки. Хочешь посмотреть, где спят какаду, чемпион? – Клинт весело посмотрел на мальчика.

– Ага! – заорал Лейтон. Он уже был за дверью.

Клинт повернулся и хотел еще что-то сказать Роми, но она пристально разглядывала кухонную стену у него за плечом.

* * *

По прямой расстояние до места ночевки было короче, чем то, которое они ранее проделали на машине, но прогулка по бушу едва не убила Клинта.

Он еще более или менее выдержал непрерывные вопросы в течение четырех часов. И не поход по пересеченной местности и потом спуск в овраг вымотали его, а молчание, почти невыносимое. Не то, которое он соблюдал во время командировок, не то спокойное молчание, каким он наслаждался вместе с Лейтоном. Это было иссушающее, напряженное молчание двух взрослых людей, которые ранили друг друга так, что все было кончено, еще и не начавшись.

Роми избегала его, и это было похоже на отношение к нему коллектива после происшествия с лейтенантом. Умом Клинт понимал, что, может, и к лучшему, что у них нет будущего, а сердцем...

Шагавший между ними Лейтон все время задавал вопросы о дикой природе, о заросшей кустарником местности, о парке. Клинт по мере сил отвечал, а Роми хранила каменное молчание.

Но солнце потихоньку садилось, появились москиты, и Клинт понял, что вопросы пошли уже стратегические: меньше о ловкости в буше, больше о военном искусстве.

«Как вы так тихо передвигаетесь по лесу?», «Почему вы знаете, откуда доносится шум?», «Какого цвета лучше камуфляж в лесу? А в пустыне?» и т. д.

На каждом подобном вопросе Роми спотыкалась.

Клинт понимал, что творит Лейтон. Он помнил, как сам пытался наладить испорченные отношения двух самых важных в его жизни людей – родителей. Он тогда раз за разом провоцировал их, ковырялся в ране их брака, пока она не закровоточила так, что все закончилось...

Лейтон тоже проводил разведку. Хороший был бы ученый. А солдат – еще лучше.

Он поглядел на холодное лицо Роми.

Наверное, у него такое же.

Роми уже в который раз неловко поднялась со стула. Все-таки кухонные стулья не очень приспособлены для долгого сидения за работой. Она несколько раз согнула и разогнула ноющую спину и пару раз потянулась. Чем дольше она смотрела, тем меньше что-либо понимала. Вроде бы все главные объекты и точки обозначены, но все равно, как ни складывай карты, получается сплошная путаница. Она отодвинула листы.