Экономический шпионаж. Тайное оружие корпораций - Руслан Гасанов

Заплатив в 1949 г. обусловленную сумму, Гетти приступил к разведке недр нейтральной зоны, на которую он получил концессию. Прошел первый год бесполезных поисков, на которые израсходовали несколько миллионов долларов, но никаких признаков нефти пустыня не подавала. Год шел за годом, а в раскаленной пустыне по-прежнему не было и намека на нефть. Многие заболевали, отказывались продолжать поиски, нередко умирали в обезвоженной пустыне. Вести приходили одна хуже другой. Гетти советовали отказаться от «безумных поисков», но он продолжал посылать людей и технику в эти гиблые места.

Состояние Гетти таяло, кроме инвестиций в поиски, надо было платить еще Сауду. А нефти все не было. Интуиция Гетти, основанная на достоверной информации, казалось, подвела. Надо было спасать остатки или пустить пулю в лоб. За четыре года Гетти вложил 30 млн долл., почти все свое состояние. И ни одной капли нефти не удалось найти. Только в мае 1953 г. в местечке Вафра была найдена высококачественная нефть. И, как в сказке, Поль, балансирующий на грани банкротства, стал мультимиллионером. Из мелкого «авантюриста» он превратился в самого богатого человека в мире.

Что заставило этого человека вкладывать деньги в казалось бы безнадежное дело и проявить столько воли и упорства? Мнения расходятся. Очевидно одно: если бы не было достоверной информации о нефтеносности района, он бы никогда не приступил к разведке нефти и тем более не принял бы условий короля. Более того, без хороших шпионов, выведавших нравы эль-риядского двора, ему бы не удалось перехватить концессию под носом у таких матерых хищников, как Рокфеллеры и Ханты. В этом деле агентами по сбору сведений служили специальные миссии Гетти, и подкупленные царедворцы, и евнухи, местное население и случайные болтуны.

Поль Гетти, как и многие сильные мира сего, был не без странностей, если скрытность можно считать странностью. О любви американцев к рекламе написаны фолианты научных и псевдонаучных трудов, но Поль терпеть не мог паблисити. Гетти заплатил информационному агентству «Ассошиэйтед Пресс» 100 тыс. долл., чтобы редакторы уничтожили фотокадр, где он беседует с кувейтским шахом. Может, это и не было странностью, а всего лишь предосторожностью по отношению к активным потенциальным конкурентам. Вряд ли странностью можно считать и то, что он 30 лет не разговаривал с собственной матерью. Уже глубоким старцем, на пороге вечности, он так объяснял противоестественную ненависть к матери: «Это она, моя мать, виновата в том, что я не стал миллиардером десятью годами раньше!»

Нет числа уловкам и хитростям, к которым прибегают «промышленные термиты», как на Западе именуют «рыцарей плаща и кинжала», чтобы купить или продать секреты конкурентов. Так, менеджер одного из производственных отделов американского супергиганта «Экссон», хотя и преуспевал в своем деле, решил, что зарабатывает куда меньше, чем необходимо или заслуживает. Самый простой и доступный путь, как он не без основания решил, — это получение не облагаемых ни местными, ни федеральными налогами доходов за счет продажи секретов «родной» корпорации конкуренту. Он написал письмо с грифом «конфиденциально» вице-президенту по рыночным операциям конкурирующей корпорации и предложил свои услуги за 100 тыс. долл. наличными. Они стоили того, ибо он предлагал документацию «Экссона» с грифом «топ сикрит», т. е. высшие секреты.

Внимание детективов привлекла отметка «конфиденциально», и они, конечно же, не могли пропустить такое письмо, не вскрыв его. Тайное стало явным. Письмо — слишком серьезная улика, чтобы отвертеться. И предприимчивому менеджеру из «Экссона» вместо услужливых служащих банков пришлось иметь дело с полицейскими чинами.

Корсары бизнеса во всем мире одинаковы. Современная Италия характеризуется особо крупными мошенническими аферами, грандиозными биржевыми спекуляциями могущественных промышленных магнатов, гнетущей круговой порукой темных дельцов и политиканов, разношерстных экстремистов, кровавыми злодеяниями вездесущей мафии, равно как коррупцией и экономическим шпионажем. Примером может служить дело «Монтэдисон».

Это один из крупнейших и наиболее мощных итальянских концернов с международным масштабом деятельности. Он был образован путем «насильственного брака» между независимыми химическими компаниями «Монтэкатини» и «Эдисони». Чтобы узаконить этот брак и вести тайные переговоры с руководящими деятелями правительственных коалиций, будущий президент «Монтэдисона» Валерио лично прибыл из Милана в Рим. Дело в том, что слияние этих компаний можно было подвести под ту или иную статью налогового законодательства, и в зависимости от этого сумма налога могла составить от 15 тыс. до 35 млрд лир. Для успешного завершения операции по слиянию, кстати сказать, поощряемому государством в целях повышения конкурентоспособности своих компаний на международном рынке, лидеры правящей Христианско-демократической партии запросили 100 млн лир. Столько же потребовали социал-демократы. У Валерио выбора не было, и он согласился, после чего слияние было признано законным, соответствующим интересам нации, в кратчайшие сроки все формальности были закончены. Вместо 35 млрд был уплачен символический налог в размере менее 26 тыс. лир. По завершении операции Валерио счел своим долгом не платить 100-миллионные гонорары, «чтобы не поощрять алчность партийных боссов».

Став во главе «Монтэдисон», Валерио развернул бурную деятельность. Обладая колоссальными финансовыми возможностями, властью и непомерным честолюбием, он принялся расширять границы империи «Монтэдисон» как внутри страны, так и за рубежом. И по всем признакам он в этом преуспевал.

Как-то утром за чашкой кофе в своей миланской вилле, листая английскую газету «Файнэншл тайме», Валерио наткнулся на маленькую заметку. В ней говорилось, что промышленный концерн «Монтэдисон» подпал под контроль государственного объединения ЭНИ. Изумлению, страху и неверию не было предела, ибо это означало, что группа «Монтэдисон» подпала под контроль своего основного конкурента, против которого Валерио начал борьбу, едва сев в президентское кресло.

После сложных перипетий и борьбы он был вынужден подать в отставку. В президентском кресле «Монтэдисон» оказался Мерцагора, который, несмотря на преклонный возраст, развил бурную деятельность. Но закончилась она так же неожиданно, как и началась.

Однажды Мерцагора уронил в своем служебном кабинете ручку на пол, нагнулся, чтобы ее поднять, и обнаружил портативный радиопередатчик, вмонтированный в стол. За краткий миг наклона он осознал, впервые может быть, всю мерзость способов ведения дела, которому он отдал лучшие годы жизни. Он обследовал свой кабинет и обнаружил «электронные жучки» в креслах, подушках дивана, за портьерами и в других потайных углах кабинета. Он жил в царстве, где улавливался и шорох шагов, не говоря уже о разговорах, многократно усиливаемых специальной аппаратурой.

Причем оказалось, что часть аппаратуры была вмонтирована по приказанию Валерио — бывшего президента, другая Чефисом — будущим президентом «Монтэдисон». Сказать, что Мерцагора ушел из-за этих радиошпионов, было бы большим преувеличением. Однако их наличие показало, что ему противостоят неразборчивые в средствах, а потому более экспансивные и более могущественные силы, чем он сам. В этом он убедился лишний раз, когда ему вручили финансовый отчет «Монтэдисон», в том числе запечатанные в конверте документы, отражающие «гонорары» политическим деятелям из так называемых черных фондов.