От Бовы к Бальмонту и другие работы по исторической социологии русской литературы - Абрам Рейтблат

К концу 1830-х гг. в журналах уже формируются стабильные ставки оплаты литературного труда, хотя у наиболее известных писателей (например, А. Бестужева-Марлинского) гонорар мог существенно превышать среднюю норму. К.И. Чуковский справедливо отмечал, что «в России лишь в сороковых годах, лишь с наступлением эпохи денег, вознаграждение за литературный труд стало установленным обычаем: потому что на смену замкнутой кучки аристократических гениев пришли писатели-профессионалы, живущие только пером. Появилась целая армия второстепенных писак, литературных ремесленников они создали литературное сословие, они сделали литературу общественной силой»227.

С конца 1850-х гг. гонорарные ставки стали быстро повышаться. Наиболее высокими они были в журналах. За переиздания своих произведений отдельными книгами литератор получал примерно в 10 раз меньше, чем за журнальную публикацию. Проведенные нами подсчеты показали, что за вторую половину XIX в. ставка на прозу и статьи выросла в журналах примерно вдвое (см. таблицу на с. 90)228.

В не столь «богатых» журналах гонорарная ставка также постепенно увеличивалась, хотя обычно была ниже. Например, в «Русском богатстве» в конце века средняя ставка за прозу составляла 60—80 р. за лист (при максимуме – 150 р.)229. Одни и те же писатели, печатавшиеся в «Русском богатстве» и «Вестнике Европы», получали в первом существенно меньше: В.И. Дмитриева, соответственно, – 70—80 и 100 р. за лист, В.Г. Богораз и И.П. Белоконский – 60 и 80 р.

Повышение гонорарной ставки при той же, что и ранее, продуктивности вело к повышению величины гонорара. Однако рост гонораров в значительной степени компенсировался ростом цен. Расчеты экономистов показывают, что в начале 1870-х гг. индекс цен (по 26 важнейшим товарам) был выше примерно на треть, а в конце века – наполовину, чем во второй половине 1850-х гг.230

В результате до середины 1890-х гг. писатели (за немногими исключениями) с трудом обеспечивали себе прожиточный минимум. Как правило, достаточно зарабатывали только литераторы, которым удалось стать редакторами или постоянными сотрудниками журнала или газеты, регулярно получающими жалованье и имеющими гарантированный сбыт своей литературной продукции. Приведем несколько примеров. Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов за редакционную работу в «Современнике» получали в начале 1860-х гг. по 5—6 тыс. р. в год, Е.А. Салиас за редактуру «Санкт-Петербургских ведомостей» в 1875 г.– около 10 тыс. р. в год, соредакторы «Отечественных записок» (М.Е. Салтыков-Щедрин, Г.З. Елисеев и Н.К. Михайловский) в начале 1880-х г. только за редактуру (не считая гонораров за публикации) – около 10 тыс. р. в год каждый, редактор «Нивы» В.П. Клюшников – 6 тыс. р. в год; редактор «Гражданина» Ф.М. Достоевский – 3 тыс. р. в год; А.С. Суворин в 1872 г., работая публицистом и фельетонистом в «Санкт-Петербургских ведомостях», – 4,5 тыс. р. в год и т.п.

Авторы, не входившие в состав редакций периодических изданий, зарабатывали меньше. Даже И.С. Тургенев, чьи произведения оплачивались по максимальной ставке, получал за год 4 тыс. р., Н.С. Лесков – 2 тыс. р., А.П. Чехов в конце 1880-х и в 1890-х гг. – 3,5—4 тыс. р. И.А. Гончаров считал (еще в 1858 г.), что женатому человеку «в Петербурге надо получать не менее двух тысяч руб. серебром, чтобы жить безбедно»231 (Достоевские, например, издерживали в год более 3 тыс. р.), однако средние профессиональные литераторы зарабатывали за год не более 1—1,5 тыс. рублей. Это означает, что писатель, получающий по ставкам 1870—1880-х гг. 60 р. за печатный лист, должен был написать за год 20 печ. л. (то есть целую книгу), чтобы заработать 1200 р.232. Если учесть, что часть его текстов могла не попасть в печать из-за внутриредакционных или цензурных причин, то реально ему приходилось писать еще больше, не говоря уже о том, что периодические издания нередко затягивали выплату гонорара. Для сравнения укажем, что в описываемый период столоначальник (чиновник среднего ранга) получал в год более 1500 р., старший учитель в гимназии – более 1000 р., даже земские врачи и статистики – 1000—1200 р.

Невысокие гонорары беллетристов в России можно объяснить тем фактом, что социальная потребность в отечественной литературе была не очень сильной: одни (более 80% населения) вообще не читали, другие читали иностранную книгу в подлиннике, третьи – в переводе. Читатели русской книги (интеллигенция, чиновничество, купечество, мелкое и среднее провинциальное дворянство) были немногочисленны и не очень платежеспособны.

Поскольку беллетристу, исходя из существовавших ставок, трудно было заработать себе на жизнь, он был обречен на многописание и спешку. Приведем несколько характерных свидетельств. Талантливый писатель И.Т. Кокорев писал своему другу в 1845 г.: «Разве ты не знаешь аксиомы, что все литераторы умирают с голоду – и если Иван Тимофеевич до сих пор уцелел – так это только потому, что он не литератор, а поденщик, не мастер, а работник»233. К аналогичным выводам пришел в 1870-е гг. И.А. Кущевский: «Ныне писатель, по большей части, голый бедняга, вынужденный ради куска хлеба писать чуть не день и ночь. Тут не напишешь много хорошего. Гонорарий ничтожен »234. Н.С. Лесков писал: «В России литературою деньги добываются трудно, и кому надо много – тому приходится и писать много »235. И даже о периоде конца XIX в. Вас.И. Немирович-Данченко вспоминал в таких выражениях: «Нам, литературному пролетариату, время – деньги, и уж очень-то щедро тратить его не приходилось. Случалось продавать самые дорогие сердцу авторскому произведения на корню, и наша совесть маячила, потому что работалось впроголодь и впрохолодь. Да еще на каждый наш рубль десяток ртов было разинуто»236.