Изумрудные ночи - Вирджиния Браун

— Я не собираюсь стоять здесь и признаваться тебе в чем бы то ни было… — начала Бетани, но вдруг подумала, что слова Трейса всего лишь еще одна попытка заставить ее отказаться от участия в экспедиции. — А-а-а, я поняла, что ты задумал! На самом деле тебя не волнуют ни моя жизнь, ни мои желания. Тебе нужно одно — чтобы я не ехала дальше, так как создаю неудобства тебе!

Трейс отпустил ее руку и пожал плечами. Его злость улетучилась, взгляд снова стал насмешливым.

— Кажется, мы опять ссоримся. Ты всегда такая подозрительная?

— Когда имею дело с тобой, да!

— Похоже, слухи, которые распускает Бентуорт, возымели свое действие. — Бетани нахмурилась.

— Да, он кое-что говорил о тебе, — призналась, она. — Так это правда?

— Возможно. Зависит от того, что именно он говорил и о чем умолчал. — Трейс зло усмехнулся. — В Лиме все знают, что я единственный, кто выжил в последней экспедиции. После такого случая обо мне как о проводнике должны были бы забыть. Бывает, что один или два безумца допускают глупые ошибки и гибнут, но чтобы целая экспедиция… Это заставляет задуматься.

— О чем?

— Почему припасы, которые надежно сохраняются, вдруг исчезают за одну ночь. Почему индейцы, всегда дружелюбные и гостеприимные, неожиданно превращаются во врагов. И все в таком роде.

Бетани смотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Ты хочешь сказать…

— Я ничего не хочу сказать, — перебил ее Трейс. — Просто размышляю вслух.

— А мне кажется, что ты снова пытаешься отпугнуть меня, — решительно заявила она. — Надеюсь, завтра ты прекратишь этим заниматься.

— Видимо, мне придется смириться, — усмехнулся он.

— Да, придется.

— И сдаться.

Бетани смело посмотрела на него.

— Да.

Он подошел к ней вплотную.

— Но я не хочу сдаваться без боя.

Легкая хрипотца, появившаяся в его голосе, насторожила Бетани. Она поняла, что он сделает в следующую минуту, но не предприняла ни малейшей попытки помешать ему. Скорее она ждала этого с того самого момента, как увидела его на террасе. Поэтому, когда Трейс обнял ее и привлек к себе, она даже не сопротивлялась.

— Каждый раз, когда мы видим друг друга, — прошептала она, — то или ссоримся, или целуемся. Неужели мы не можем нормально общаться?

— Смотря, что ты называешь нормальным общением, — ответил Трейс, вдыхая аромат ее волос.

Бетани почувствовала, как его пальцы пробегают по ее волосам. Она закрыла глаза и подняла голову, ожидая поцелуя, который оказался намного нежнее, чем в прошлый раз. Ей больше не хотелось терзать себя мыслями о том, почему она с такой готовностью оказывается в его объятиях, почему так скучает по его губам. Она просто наслаждалась его нежными, осторожными прикосновениями.

— Ты опасная женщина, Бетани Брейсфилд, — сказал Трейс после поцелуя.

— Почему?

— Ты заставляешь меня забывать обо всех моих добрых намерениях.

Она не знала, какой смысл он вкладывает в эти слова, но о себе могла с уверенностью сказать, что ее добрые намерения давно сгорели в горниле страсти.

— Кажется, именно про такие ситуации говорят, что «любопытство кошку сгубило», — сказала она, стараясь обратить все в шутку.

Пусть Трейс думает, что она просто экспериментирует! Главное, чтобы он не догадался о ее истинных чувствах. Трейс громко рассмеялся:

— Возможно, это называется любопытством. Бетани слегка покраснела, но ее голос звучал не менее беззаботно, чем его.

— Мистер Тейлор, то, что происходит между нами, — только любопытство, и ничего более. Любое другое определение будет ошибочным.

— А ты знаешь продолжение этой старой пословицы? — усмехнулся Трейс.

— Я не понимаю…

— «Любопытство кошку сгубило, а наслаждение возродило».

— Ты хочешь сказать, что я делаю это, чтобы испытать наслаждение? — спросила она и тут же пожалела об этом.

— Я знаю, ты еще не испытала настоящего наслаждения. Пока не испытала. Как и я.

Она внимательно посмотрела на него, и ее поразило выражение абсолютной уверенности и полнейшего довольства на его лице. Собрав остатки достоинства, все еще взволнованная поцелуем, Бетани решила немедленно бежать с поля боя. Позже она придумает какой-нибудь резкий ответ, а теперь лучше бы отступить.

— Пожалуй, я вернусь в свою комнату, — насколько могла спокойно, сказала она. — Увидимся вечером, мистер Тейлор.

— Обязательно, мисс Брейсфилд. — Эти слова прозвучали как обещание.

Войдя в комнату, Бетани обнаружила на кровати большой сверток прямоугольной формы. Снедаемая любопытством, она села на кровать и взяла его в руки. На свертке не было ни карточки, ни надписи. Только приглядевшись более внимательно, она заметила свое имя, нацарапанное на темной бумаге.

Бетани потрясла сверток, как делала еще ребенком, получая подарки на Рождество или в день рождения, и только потом развернула бумагу. Внутри оказалась деревянная коробка, в которой ровными рядами были уложены цветные мелки.

— Набор для рисования! — радостно воскликнула она и, достав один мелок, провела им по оберточной бумаге. Ярко-малиновый штрих расцветил серый лист. Бетани улыбнулась. — Какой прекрасный сюрприз, но кто?..

Она положила мелок и задумалась: кто же мог сделать ей такой подарок? Отец еще не вернулся, все остальные пошли с ним, кроме… нет, это невозможно. Мелки скорее всего оказались на ее кровати сразу после завтрака, значит, это вполне мог быть отец, а может, Спенсер Бентуорт или синьор Бертолли. Любой из них имел возможность принести этот сверток в ее комнату. В конце концов, не было ничего необычного в том, что кто-то подарил молодой женщине набор мелков!

И все же Бетани сомневалась, что его купил отец. Профессор Брейсфилд не умел делать подарки. Для него вообще не существовало ничего, кроме археологии.

Однако Бетани решила, что, когда отец вернется, она поблагодарит его и скажет, что очень ценит его заботу о ней. Впрочем, она совершенно не удивилась, когда вечером, в ответ на слова благодарности, профессор заявил, что понятия не имеет, кто мог сделать ей такой подарок.

— Нет, нет, дорогая, это не я, — сказал он, — Но, конечно, очень мило, что кто-то тебе купил их. Хотя я не вполне понимаю, зачем они здесь.

— Папа, ты разве забыл, что совсем недавно я жалела об оставленных дома красках и мелках? Мне так хотелось зарисовать… но ты вряд ли помнишь об этом.

Профессор растерянно покачал головой:

— Нет, я совершенно не помню, что мы говорили о чем-то подобном. Но хорошо, что кто-то обратил внимание на то, что ты любишь баловаться красками или, как их там, мелками. Очень мило. Учитывая, что мы потеряли фотографическое оборудование, ты могла бы зарисовать развалины крепости и старый мост… — Неожиданно его лицо просветлело. — Да, конечно! Если моя камера, которую я сегодня купил, вдруг выйдет из строя или потеряется, ты сможешь делать рисунки того, что мы обнаружим в затерянном городе. Прекрасно!