На руинах Империи - Татьяна Николаевна Зубачева

на надзирателя. Так, значит, всё-таки… всё-таки…

– Ты оставил его там?

– Да, сэр.

Лицо Грегори непроницаемо.

– Вечером, после всего, пойдёшь в пузырчатку.

– Да, сэр.

– Работай.

И ушёл, уверенный в исполнении. Да оно так и есть. Ослушаться никто не посмеет. И он не посмел…

…Эркин с усилием открыл глаза. В комнате какой-то синий неприятный сумрак. Так перед грозой бывает. Но сейчас рано для грозы: весна только началась. Но как же тяжело чего-то…

Жене нравилась эта работа. Квартира, превращённая в контору, сохраняла уют и какую-то домашнюю милую атмосферу. И хотя Женя была не постоянным работником, а приходящей сдельщицей, но её приняли в этот кружок, и она чувствовала себя здесь своей, насколько она вообще могла быть своей.

Сегодня здесь были все: Норман, Перри и Рассел. Весельчаки, особенно, Перри, и любители, как они говорили, всего, что украшает жизнь. Конечно, Эллин и Мирта – тоже машинистки. И Хьюго. Инженер Хьюго Мюллер. Самая светлая голова в городе, штате, а может, и Империи, и спасавший её – свою голову – от бомбёжек в их захолустье. Женю приветствовали с такой сердечностью, что задумываться над её искренностью было бы явным и непростительным грехом.

Женя быстро разделась, убрала под вешалку сумку с продуктами и села за машинку.

– Джен, вы подобны живительному дождю для иссохшего цветка моего сердца!

Женя рассмеялась.

– Короче, Перри, у вас опять неразборчивый текст.

– Вы ясновидица, Джен.

– Давайте ваш текст.

Текст Перри как всегда вклеен, переклеен, вписан, перечёркнут и снова вписан. Но Жене это знакомо. Не страшно, бывало и хуже.

Обычно идёт весёлый трёп обо всём и ни о чём, но иногда кто-то затронет тему, которую обсуждают весь вечер. И сегодня. Эллин сказала, что развалины Паласа обносят забором, видно, будут что-то строить.

– Какой Палас? – спросила Мирта. – Эл или Джи?

– Леди-Палас, – ответил Норман. – Но если вы, милые дамы, надеетесь на его открытие, то увы-увы… комендатура не разрешит.

– А если бы и разрешили, – вступил, не отрываясь от чертежа, Рассел. – С кем открывать? Спальников практически не осталось. Их перестреляли ещё перед капитуляцией.

– А что? – спросила Женя. – Они действительно сексуальные маньяки?

Перри ухмыльнулся и открыл рот, но тут в привычной для него академической манере заговорил Хьюго.

– Видите ли, Джен, здесь нет однозначного ответа, всё и проще, и сложнее обыденных представлений. В какой-то мере, действительно маньяки. Но под постоянным контролем они были неопасны и поддавались определённому использованию. Их отбирали в раннем детстве, где-то в пять-шесть лет, и специально дрессировали.

Рассел не смог скрыть изумления, но промолчал.

– Хьюго, откуда вам это известно? – удивился Норман. – Вы же инженер.

– Ну, – Хьюго смущённо улыбнулся. – У меня дурная привычка внимательно читать всё, что попадётся под руку. И мне как-то попался учебник по дрессировке, вернее, это была инструкция по содержанию спальников. И я её добросовестно прочитал, хотя карьера владельца Паласа меня никогда не привлекала. Так вот, они становились в определенной степени маньяками. То есть они могут думать только о сексе и само присутствие женщины, возраст неважен, даже девочки, причем любой расы, но белой в особенности, включает, так сказать рабочий механизм. Их нельзя в этом винить, я думаю. Всё-таки они…

– Да, – перебил его Рассел, – это как сторожевая собака. Она не может не быть злобной.

– Совершенно верно, – согласился Хьюго.

– А когда стало ясно, – вмешалась Мирта, – что рабов придется освободить, и они останутся без контроля, то их и ликвидировали. Вполне логично.

– Причём, обратите внимание, – сказал Норман, – остальные рабы так же относились к ним крайне неприязненно.

– Да-да, – подхватила Эллин, – я сама видела, вы помните эти толпы, сразу после капитуляции, они шли мимо нашего дома. Зрелище, конечно, страшное. Так, когда обнаружилось, что в толпе есть спальник, его остальные просто затоптали.

– Ужас! – вырвалось у Жени.

– Да, – согласился Хьюго, – это ужасно. Но тут видимо срабатывает инстинкт самосохранение, как собаки избегают бешеных собак, так и здесь…

– Говорят, – перебила его Мирта, – что комендатура собрала уцелевших, ну, спальников, и вывезла куда-то.

– Зачем? – пожал плечами Рассел, – ведь они запрещают Паласы. Для исследований?

– Вряд ли русские столь рациональны, – возразил Норман. – Скорее, просто изолировали.

– А если всё-таки остались уцелевшие? – ужаснулась Эллин. – Брр, страшно подумать…

– А вы не думайте, – посоветовал Хьюго.

– Ну, как вы можете так говорить?! Вы мужчина, а мне поздно одной возвращаться через весь город…

– Я вас провожу! – радостно завопил Перри. – Клянусь, со мной вы в полной безопасности.

– А вы со мной, – Норман подмигнул Мирте.

– А вы, Джен, не боитесь?

Женя подняла на Хьюго глаза и улыбнулась отстраняющей улыбкой.

– Нет, не боюсь. Перри, ваш текст готов.

– Волшебница! С меня доплата.

– Ловлю на слове, – рассмеялась Женя, принимая от Нормана пачку расчётов. – Как всегда в двойную ширину?

– Разумеется, Джен, вы чудо!

– Спасибо.

Комната вдруг осветилась пронзительно белым светом, и тут же оглушительно разорвалось небо.

– Гроза?

– Рановато.

– Всё равно! С первой грозой вас!

«Алиса боится грозы, – Женя заложила в машинку двойной разворот. – Ну, ничего не поделаешь. Авось обойдётся».

Эркина разбудил гром и плач Алисы.

– Это гроза, не бойся, – сказал он в темноту.

– Да-а, ты большой, тебе и не страшно, а я маленькая. Я сейчас к тебе приду.

– Нет.

Но по полу уже зашлёпали босые ножки, и очередная молния осветила карабкающуюся на постель фигурку. Он и сказать ничего не успел, как она уже забарахталась рядом с ним под одеялом.

– Алиса, – безнадёжно попросил Эркин, – иди к себе. Это же только гроза.

– Не-а, – в её голосе уже не было слёз. – Мама тебе сказала, чтобы ты за мной присматривал, вот я и пришла. Чтоб тебе было удобно смотреть. Вот.

Эркин выругался про себя и откинул одеяло. Решительно обхватил Алису здоровой рукой поперёк туловища и понёс к кроватке. Молнии сверкали одна за другой, и он ни на что не налетел. Уложил, укрыл одеялом.

– Вот. Это твоя постель. Здесь и лежи.

Алиса снова заревела.

– Мама меня всегда к себе пускает.

Дать ей подзатыльник – обычное средство общения с детьми – он не решился. Всё-таки она белая. Ощупью он нашёл рядом на табуретке какую-то игрушку и сунул ей. Игрушка тут же отлетела в сторону. Оглушительно рявкал гром, сверкали молнии, а он ничего, ну, ничего не мог сделать. Алиса ревела и вылезала из кровати, а он пытался удержать её там. Словом, как это произошло – непонятно, но голова Алисы ударила его в лицо, разбередив щёку. Он глухо охнул и выпустил её.

От боли Эркин сел на пол, потом лёг и полежал