Убийца сидит напротив. Как в ФБР разоблачают серийных убийц и маньяков - Марк Олшейкер

На стороне монумента, обращенной к улице, изображены белая бабочка и надпись: «Помните о Джоан ради безопасности детей будущих поколений». На части монумента со стороны вокзала, которую видят все прибываю­щие в город, помещены западающее в душу фото Джоан в ее герлскаутской форме и рассказ о ней. Вокруг памятни­ка разбит красивый живописный сквер, в котором 19 апреля 2018 года начал работать фонтан под названием «Без­опасность детям - навечно». Непрерывные струи воды символизируют непреходящую значимость этой проблемы.

Краткий рассказ о том, как олицетворением Джоан стала белая бабочка, высечен в камне на обращенной к вокзалу стороне монумента. В один из прохладных дней апреля 2006 года мать посещала место обнаружения тела дочери в лесопарке Хэрримен. Над расщелиной скалы, в которой нашли труп девочки, она заметила порхающую бе­лую бабочку. Розмари, всегда придававшая огромное духовное значение фактам гибели Джоан в Пасхальный чет­верг и обнаружения ее тела в Пасхальное воскресенье, восприняла это прекрасное явление как знак того, что душа ее дочери счастлива. Со временем ее рассказы об этой истории привели к тому, что бабочка превратилась в сим­вол неистощимой энергии и духовности Джоан.

«Всеми собравшимися здесь сегодня движет чувство социальной справедливости. При виде этого памятника что-то произойдет в душе каждого из вас, и я надеюсь, что вы поделитесь этим с теми, кого здесь нет», - сказала Розмари на церемонии открытия.

Несмотря на печальное событие, вдохновившее людей на создание этого места, Розмари хочет, чтобы «оно было не местом скорби, но местом радости, покоя, просвещения, понимания необходимости обеспечения безопас­ности детей и, не в последнюю очередь, местом надежды для общества». Помимо прочего, следуя своей миссии, фонд ежегодно устраивает здесь фестиваль со сбором пожертвований на обеспечение детской безопасности.

Читая высеченные в камне слова, я вспомнил о небольшой детали нашего с Марком и Кэролайн визита к Роз­мари.

Разговор был закончен, и Розмари с Майклом и Джоном угощали нас ланчем на веранде, выходящей на задний двор дома. Неожиданно откуда ни возьмись вокруг нас запорхала белоснежная бабочка.

Все мы восхитились такому «совпадению».

«Вот видите, она с нами», - сказала Розмари.

И даже по прошествии стольких лет влияние Джоан ощущается, причем не только на уровне государственной политики, но и на личном. Не так давно один мужчина средних лет рассказывал Розмари о том, как он любил нахо­диться рядом с Джоан и играть с ней.

Он вспоминал, что, когда он и его приятели начинали ссориться между собой, Джоан останавливала их прика­зом: «Ну, хватит! Давайте играть! Давайте делать что-нибудь!» И этого оказывалось достаточно.

Эти слова чудесной семилетней девочки отдаются эхом в сознании Розмари: «Ну, хватит! Давайте играть! Да­вайте ДЕЛАТЬ что-нибудь!»

И именно по этой причине я продолжаю делать свое дело.

Часть II

«Убийство было для меня делом вполне естественным»

10. В семейном кругу

В реальной действительности маньяков «блестящего ума и обаяния», подобных Ганнибалу Лектеру просто не существует, а те, кто утверждают обратное, на самом деле никогда в жизни их не встречали. Начиная свои беседы с убийцами, я был исполнен решимости увидеть этих парней (женщины среди них - большая редкость) и показать их обществу без каких-либо прикрас. Так же было и в случае интервью, которое я брал у заключенного по имени Джозеф Кондро по просьбе создателей документального телефильма.

Со мной связался один из продюсеров телеканала MSNBC. Заинтересовавшись нашей работой в области пси­хологического портретирования, он понял, что один из элементов этой работы, а именно беседу с убийцей с глазу на глаз, можно превратить в захватывающее телевизионное зрелище. Хоть мне и претила бесконечная череда так называемых реалити-шоу с их сфабрикованными приключениями, фальшивыми чувствами, звездами на час и, са­мое главное, явно уничижительным отношением к обычным людям, я согласился. Ведь беседы тет-а-тет с людьми, которые с превеликим удовольствием прикончили бы меня, действительно были одним из ярчайших впечатлений моей жизни.

Скажем честно: интерес к «настоящим преступникам» на самом деле представляет собой интерес к тому, что писатели и философы называют уделом человеческим. Всем хочется знать и понимать, что лежит в основе пове­дения и мотивов человека, почему он поступает именно так, а не как-то иначе. А в случае преступления удел чело­веческий прописан очень четко и заглавными буквами, причем как для преступника, так и для его жертвы. И телеа­удитории, по сути, было нужно то же, что и мне: как можно более глубокое знание и понимание преступного образа мыслей. Я был совершенно убежден в том, что широким массам зрителей полезно увидеть, что на самом деле представляет собой олицетворение зла. Если получится найти удачных интервьюируемых, мои цели не будут про­тиворечить целям телевизионщиков.

Центральным элементом каждой из передач серии должно было стать тюремное интервью с убийцей. Наряду с этим должны были использоваться документальные материалы о преступлении: фотографии, фрагменты новост­ных телепрограмм, газетные статьи и тому подобное - и записи бесед с потерпевшими, следователями, прокурора­ми и другими людьми, имевшими отношение к делу. Все это напоминало настоящее расследование. Я согласился участвовать при условии, что получу право контроля над законченным материалом. Я не возражал против исполь­зования возрастающего интереса к преступному миру в просветительских целях, но был категорически против де­шевой сенсационности или героизации личностей преступников.

Главной проблемой в реализации этой задумки было то, что побеседовать с сидящим в тюрьме серийным убийцей стало намного более сложным делом. Времена, когда для этого нам с Бобом Ресслером было достаточно просто явиться в исправительное учреждение и показать свои удостоверения, давно миновали. Даже если беседа проводится исключительно в интересах правоохранительной работы, требуется не только сознательное согласие заключенного. Необходимость соблюдения многочисленных норм и требований безопасности, уголовного процесса и пенитенциарной системы очень затрудняет получение разрешения на беседу с опасным преступником.

В ФБР я уже не работал и обязать заключенного поговорить со мной не мог. Поэтому мы пошли по всей проце­дуре, начиная с писем к тюремному начальству с просьбами о сотрудничестве. Мы понимали, что такая просьба может показаться трудновыполнимой. Дело в том, что по понятным причинам тюремная жизнь подчинена строгому распорядку и жестко регламентируется. Время утреннего подъема, приема пищи и вечернего отбоя одинаково для всех, а продолжительное интервью с одним из заключенных будет нарушением установленного порядка.

В качестве собеседника мне был нужен жестокий маньяк, и при этом я искал кого-то с преступным почерком, отличающимся от уже известных мне по прошлым тюремным встречам. Я всегда ищу новую информацию, которая может углубить наше понимание образа мыслей преступников. Именно в процессе поиска желающих побеседовать я и наткнулся на Джозефа Кондро.