Русич. Шпион Тамерлана - Андрей Посняков

– Так обитель-то, чай, укреплена преизрядно, – подал разумный голос кто-то из опытных. – Нешто сможем ворота пробить? У нас ведь ни тюфяков, ни таранов.

– Не понадобятся нам ни тюфяки, ни тараны, – сдерживая возбуждение, веско промолвил Милентий. – Часть чернецов на торжище уехала, товары повезли продавать, у мужиков оброчных выбитые. С ними и охрана. Вот под их видом мы и ворвемся… В рясы оденемся, подойдем к ночи ближе – не успеют и разобраться, свои аль чужие. Тем более помощничек у нас там имеется, верно, Таисья?

Таська кивнула:

– Братец там у меня в закупах. Ежели что, отворит воротца. Ждет.

– И долгонько ждать будет?

– Сколько надо, – сурово отрезала Таська. – Как близехонько подойдем – дадим ему знак условный. Добра в обители много.

– Как же много, когда, сама говоришь, на торжище монаси уехали?

– Все-то не увезли, помолчи, Тварг!

– А ты мне рот-то не затыкай, Клюпа! Молод еще.

– Кто молод, я? Ах ты ж, старый пес…

– Цыть!!! – Милентий Гвоздь резко ударил кулаком по столу.

Ссора мгновенно утихла, лишь бормотал что-то про себя обиженный Клюпа.

– Нечего нам промеж собою делить, други, – сощурив цыганистые глаза, сказал атаман. – Ужо, погуляем в обители, пустим красного петуха монасям, чаю, многим из наших то зело по душе придется. К монастырю все пойдем, тут лишь баб с дитями оставим да охрану малую, думаю, человек трех хватит. Ты, Игнат, – Милентий указал пальцем на худого одноглазого мужика с клюкой. – Все одно нога подвернута, не дойдешь. Потом ты, Мавзя, – он кивнул молодому парню с бледным исхудавшим лицом. – Чай, отошел чуть от болезни, справишься?

– Справлюсь, батько.

– Ну и ты, Таисья, – атаман обернулся к девушке. – Извиняй, но баб решили не брать – плохая, говорят, примета. Братцу своему условный знак дашь.

– Как скажешь. – Таська обиженно пожала плечами. – Я б и хотела, конечно, с вами, ну да подчинюсь, не дело бабе старшому перечить.

– Вот и славно, – подвел итоги Милентий. – Тогда готовьтесь все, завтра выходим засветло.

* * *

С утра, по морозцу, и вышли. Тридцать два человека, считая самого атамана и Раничева – Милентий наконец-то решил и его взять с собою. И правда, сколько ж можно околачиваться без дела? Поначалу, пока не вышли на санный путь, вели лошадей под уздцы, умаялись – кони ржали, проваливаясь в глубокий снег, прижимали уши, храпели, чуя за деревьями волка. К обеду стало легче – дорога расширилась, посветлела. Опасаясь ненужных встреч, атаман выслал вперед разведчиков – Клюпу и еще одного лохматого парня – Степана. Те внимательно посматривали по сторонам, прислушивались – спокойно все было, так и доехали до развилки.

– Таська сказывала, налево к обители удобней дорога, – задумчиво вымолвил атаман. – Монаси завсегда по ней ездят.

Клюпа пожал плечами:

– Не знаю, кто там по ней ездит, а та, что направо, – ближе гораздо. И на угрюмовскую дорогу выходит, а та уж – к самым воротам. А левая-то далече, к Изюмскому шляху тянется, да все лесами, лесами.

– По левой поедем, – подумав, решил Милентий. – И человечек верный нас с той стороны ждать будет.

Разбойники поворотили коней. Дорога сделалась заметно хуже, не видно было, что по ней часто ездили, – одно заснеженное направление, неширокая тропа, с еле угадывающейся колеей, почти полностью засыпанной снегом. Однако никто не спорил, так и поехали все следом за высланным вперед Клюпой. Раничев еле держался в седле – никогда раньше не приходилось столько скакать, довольно-таки утомительное занятие, особенно с непривычки. Он и так-то всю дорогу телепался позади всех, а уж сейчас… Все давно уже унеслись далеко вперед, один Иван не так и много отъехал от развилки, обернулся, услыхав чей-то крик. Показалось? Нет, вон, выйдя с угрюмовской – короткой – дорожки, какой-то человек махал ему рукою. Раничев покричал было своих – тщетно. Пожав плечами, поворотил коня – не ушел бы человеце, может, сказать что хочет иль беда какая с ним приключилась. Увидев повернувшего всадника, путник радостно замахал шапкой. Чуть было не сбив того с ног, Иван еле успел остановить лошадь.

– Ну ты и скачешь, дядько! – покачал головой путник – совсем еще юный малец с черными цыганистыми кудрями.

Авдей! Тут же узнал мальца Раничев, улыбнулся:

– Здорово, Авдейко!

Пацан вздрогнул и, присмотревшись, задал стрекача в кусты. Раничев пытался было догнать его – да махнул рукой. Ищи теперь парня, свищи. И чего он тут по лесам шляется? К отцу в ватагу решил податься? Ну да теперь уж не спросишь. Покричав – больше для приличия, – Иван вскочил в седло. Вряд ли вернется Авдейка – уж больно сурово разговаривал с ним Раничев во время последней встречи. Ну и черт с ним. Чай, на санной-то дороге не затеряется. Да и не так далеко отсюда до Угрюмова, Пронска, Переяславля. А сколь селений окрест? Нет, не должен пропасть парень. Вообще-то, хорош гусь. Как говорится, яблочко от яблоньки… Если и вправду Милентий его отец.

Впереди, за деревьями, послышался стук копыт, и прямо перед Раничевым осадил коня Клюпа:

– Быстрее давай, Иване! Серчает батька – наши-то уж давно все при деле. Да и вечереет уже.

И в самом деле, солнце давно уже скрылось за дальним лесом, быстро сгущались сумерки. Подгоняя коня, Раничев поскакал следом за молодым разбойником. Ехали не так и долго – увидев впереди пятерых татей, спешились. Один из молодых парней – Степан – забравшись на вершину высокой сосны, развешивал на ветках прихваченную с собою солому, поливал припасенной смолою. Остальные ждали его внизу с зажженными факелами. Клюпа с Иваном спешились.

– Все, – наконец крикнул с вершины Степанко. Свесившись на суку, протянул руку: – Дай-ко, брат, факел.

Затрещала вспыхнувшая солома, Степанко еле успел спрыгнуть на землю, как вся вершина сосны запылала, объятая пламенем.

– Зачем? – поинтересовался Иван у Клюпы.

– Знак, – отозвался тот. – Сродственник Таиськин заметит – нас ожидать будет.

Раничев покачал головою. Странный какой-то знак. Умней-то ничего не могли придумать, чай, не дурни же? А то получается – по секрету всему свету.

Впрочем, рассуждать было некогда. Вскочив на лошадей, все что есть мочи понеслись с холма вниз, к дороге, где их в нетерпении поджидали уже переодетые в рясы остальные.

– А, явились? – Атаман окинул прибывших грозным взглядом. – Дольше-то не могли провозиться, копуши?

– Милентий, я… – вспомнил Раничев про встреченного в лесу парня.

Но разбойничий вожак лишь махнул рукой:

– Не хочу и слушать, некогда… Ну, – он взвил на дыбы коня. – С Богом!

«Ладно, потом расскажу», – подумал Иван, переводя лошадь на рысь. Деревья стали реже, впрочем, они и не особо были видны в темноте, лишь иногда выглядывающая из-за набежавших туч луна освещала их вершины дрожащим колдовским светом, желтым, похожим на марево электрических фонарей, что висит по ночам над каждым крупным городом. Впереди, за деревьями, возникла вдруг черная стена частокола. Похоже – приехали…