Чернокнижник. Ученик колдуна - Юрий Корчевский

– А меня Первушей.

Хозяин ушел в избу. Первуша проследовал в амбар. Здесь полный порядок. Несколько мешков с зерном стопкой лежат. Наверное – под посевную оставил. Следом в птичник заглянул. Ага, не своей смертью куры да утки померли. Перья везде и мелкие капли крови. Похожая картина в свинарнике, только без перьев, а вот капли крови есть. Ни один хозяин птицу или свинью забивать в ее жилище не будет, примета плохая. Еще сильнее укрепился в подозрении, что в деревне не все чисто.

Войдя в избу, повернулся в красный угол, осенил себя крестным знамением на икону Вседержителя, уловив на себе внимательный взгляд Мышаты. Нечисть и нежить образов боятся, а уж креститься вовсе не будут.

Сели за стол. Хозяин расстарался. Миски полные каши, еще яблоки моченые, капуста квашеная, рыбка жареная. Пескари мелкие, но такие самые вкусные бывают. Хлеб нарезанный горкой лежит. Для селянина накрыть такой стол для незнакомца – щедрость, с чего бы это?

Поели. Отсутствием аппетита Первуша не страдал. Утром на постоялом дворе позавтракал легко, а больше за день ни крошки во рту не было, только сил потрачено на дорогу много. Организм молодой, есть хочется. Первуша кашу умял. Пшенка проварена, обильно маслом сдобрена, не пожалел хозяин. Отдав должное пескарям, омыл и вытер руки. Усевшись напротив хозяина, молвил:

– А теперь поведай все, как есть, без утайки. Нечисто в деревне, и птица со свиньями не от болезни померли. Глядишь, и помогу.

– Ты? – удивился хозяин.

– Я, – кивнул Первуша.

– Неуж с нечистью справишься? – уставился на него хозяин.

Думал, после этих слов Первуша позорно сбежит. Но юноша спокоен был, и хозяин начал повествование:

– Началось все с осени, почитай – полгода как. Появился у нас новый мельник. Старый-то помер – возраст. Откуда новый взялся, не знает никто. А только сначала за птицу и скотину кто-то взялся. Утром обязательно две-три мертвые курицы или утки хозяева найдут.

– Может – ласка? Капканы не пробовали ставить?

Ласка – небольшой хищный зверек. Забирался в курятники, птичники, прокусывал домашней птице шеи, высасывал кровь. Прямо маленький вампир. Кто из кур в живых оставался, переставали яйца нести. То ли от испуга, то ли ласка болезнь какую-то передавала.

– Пробовали. Не попадался никто. Сначала не обеспокоились. Потом падеж скота начался. Причем не просто мертвую свинью или овцу находили, а разодранную. Волк бы зарезал и часть сожрал. Одну овцу так и целиком утащил. Народ испугался. Сроду такого в деревне не было. Тихо жили, мирно, без обид. А потом увидел кто-то – мельник в полнолуние на мельнице шабаш устроил. Плясали при огнях, какие-то песни пели.

– Может – на Ивана Купалу? Девки и парни через костер прыгают, хороводы водят.

– Какой Купала поздней осенью? А потом семью растерзали в последнем доме. Он немного на отшибе стоял. Соседи не сразу хватились, что нет Федуниных. Пошли к ним проведать, а они мертвые все. Сами тела бледные, шея изодрана.

Первуша об упырях подумал. Только вурдалаки не нечисть, а нежить. Поднимаются из могил, пьют кровь живых людей. Потому тела погибших бледные, обескровленные. Обычно твари эти появляются с ближайшего кладбища. И поднять их из могил может сильный колдун. Причем колдун добрый на такое не решится, лихо просто разбудить, а управлять не всегда возможно. Тем более книгу Велеса, чей текст вырезан на деревянных дощечках, читали не многие, занимающиеся магией – белой или черной. А вот злые, пакости творящие маги и чародеи и черные книги читают, и заговоры старинные знают, кои передаются от колдуна к колдуну и нигде не записаны. Первуша сразу поинтересовался:

– На кладбище кто-нибудь ходил? Нет ли могил разрытых?

– Не было до тех пор, пока семью Федуниных не похоронили. И пошло: как неделя, так на чью-то избу погибель. Народ в испуге и священника приглашал – окропить избы и постройки святой водой. Да и уезжать стали, у кого было куда. К родне перебрались. Скарб и детей на подводу, только их и видели. Слухи нехорошие о деревне пошли. Пустых изб полно. Заходи и живи. Так обходят все деревню стороной, даже паломники. Во всей деревне в трех домах живут. Я, мельник на другом краю и бабка старая, сто лет в обед ей.

Стало быть, подозреваемых в черной магии трое. Даже двое, если хозяина исключить. Он напуган и поведал первому встречному о горе, постигшем деревню. Был бы колдуном, неприятности скрывал. А Первуша мог стать первой жертвой. Хорошо бы взглянуть на мельника и бабку, но сейчас вечер. Если в гости идти непрошеным, даже обычный человек может не открыть калитку, убоится. Значит – надо отсидеться в избе хозяина. Для нечисти стены избы не преграда, через печную трубу проникнуть может. А для упырей и вурдалаков стены уже преграда. Создания тупые, если ими кто-то руководит, будут ломать дверь, пытаться проникнуть через окно, к живому телу. За окна можно не опасаться, слишком малы. А вот дверь следует укрепить.

– Пойдем дверь осмотрим, – предложил Первуша. – А еще дров наноси, печь придется всю ночь топить.

– Это зачем? Морозов уже нет!

– Потом узнаешь.

Дверь в избу крепкая, дебелая, из толстой сосны доски, но запор деревянный, хлипкий. И времени соорудить новый нет. Первуша попросил принести деревянный чурбачок.

– Подбери такой длины, чтобы в поперечину двери упереть.

Хозяин из сарайчика поленьев принес, у печи свалил. Потом кусок тонкого бревна. Вдвоем подперли дверь, уперев конец в земляной пол сеней.

– В печь по полену подбрасывай, чтобы огонь не гас, до утра дровишек хватит, – посоветовал Первуша.

Уселись на лавку. Время шло, ничего не происходило, оба придремывать начали, потом хозяин спохватился:

– Чего мы сидим? Ложись на лавку, я на печь.

Мышата подушку Первуше дал. Улеглись. За полночь со двора послышались шорохи. Первуша вполуха, вполглаза спал, сразу насторожился. Домашней живности у хозяина уже нет, бродить некому, если только собакам. Так и обычного собачьего перебреха он не слышал. Стоит в деревне одному псу гавкнуть, другие лай поднимают. Для села привычная картина. Забыл Первуша Мышату спросить: а была ли у него во дворе собака? Если была, куда делась?

Шорохи, едва слышные шаги не пропадали за окном. Первуша сел на лавке, обулся. В душу тревога закралась, какое-то едва ощутимое чувство опасности. В дверь поскреблись. Хозяин на печи подскочил сразу:

– Первуша, слышал ли?

– Слышал, не сплю.

Снаружи подергали за ручку, потом толкнули. Кто-то пытается войти. Первуша поднялся, подбросил в печь полено. Потом развязал узелок, по запаху нашел пучок сушеной полыни, что у травницы в Ельце брал. Одну веточку в печь бросил. Не любят нечисть и нежить ее запаха.

– Мышата, спускайся. Держи чеснок, съешь дольку.

И сам чеснок в рот отправил. Запах чеснока на нежить тоже отпугивающе действует.