Берсеркер: Планета смерти - Фред Томас Саберхаген

Лерос продолжал: – Разве не известно каждому, что этот турнир задуман как угодный Торуну и достойный его, необходимый для выбора такого человека, который заслуживает обожествления? Разве эти восемь оставшихся победителей, каждый из них, не есть лучшие... – Здесь Лерос прервался, не находя слов. Казалось, у него началось удушье. Наконец, он сумел глубоко вздохнуть и закончил: – Очень хорошо. Я должен отправиться туда и сам расспросить его по всем этим делам. Кто-то из вас двоих побудет пока здесь, чтобы не оставлять этих людей без руководства.

Повернувшись затем к восьми ожидающим воинам, Лерос сменил свой злой взгляд на печальную и отеческую улыбку. – Дорогие мои господа – славные воины. На время я вынужден покинуть вас. Хотите ли сейчас продолжить борьбу в новом круге или же подождете, пока я вернусь? Я иду наверх добиваться для вас подобающего обслуживания. Неизвестно, когда я вернусь обратно. – Воины неуверенно посматривали один на другого. Жиль чуть было не начал говорить, но сдержался. Его мысли метались в голове, он лихорадочно пытался взвесить разные возможности. Он хотел бы получить передышку, но не очень большую.

Видя их неуверенность, Лерос взглянул на высокий бронзовый щит солнца, пытавшегося пробиться сквозь туман. Затем он произнес: – Ждите меня до полудня. Если я не вернусь к этому времени с более достойным снабжением и лучшими почестями для вас – или не пришлю сообщение – тогда продолжайте борьбу, как сможете. – Вручив список имен участников состязания жрецу и подозвав других следовать за ним, он быстрым шагом направился вверх.

Длинное утро тянулось медленно. До полудня воины стояли или ходили, тихо переговариваясь по двое-трое. Наконец, когда стало ясно, что полдень наступил и уже миновал, а от Лероса нет никаких сообщений и не видно никаких признаков его возвращения, замещавший его жрец прокашлялся и подозвал всех восьмерых собраться вместе. Произнося небольшую речь не очень уверенным голосом, он представился как Елгир и объявил, что может огласить состав поединков, если они готовы к бою.

– Давайте будем продолжать, – произнес Ванн Кочевник. Прочие согласно кивнули. Ожидание и неуверенность они переносили хуже, чем удары. Все заняли места вокруг арены.

Елгир взял список имен и снова прокашлялся.

– Чарльз Прямой – Фарли из Эйкоска.

Чарльз и Фарли приблизились с противоположных сторон ринга, двигаясь почти лениво. В центре они аккуратно соприкоснулись оружием, выражая уважение друг к другу, затем вступили в осторожное единоборство. Раненая левая рука Фарли, на которую сам Лерос аккуратно наложил шину и повязку, похоже, не причиняла ему особых беспокойств, если не считать того, что он начал бой с одним мечом, оставив кинжал висеть на поясе.

Постепенно соперники прибавили быстроты и силы в свои движения и их длинные мечи зазвенели почти музыкально. Они, казалось, были одинаково сильны в этом состязании. Но вот сверкающий, как драгоценный камень, клинок Фарли обрушился в стремительном обманном движении, которое он еще не использовал на ранних этапах турнира. Чарльз хотел парировать удар, но удара-то и не последовало, и тут же он пропустил уже настоящий, смертельный удар, и разом грохнулся наземь с коротким возгласом от боли.

– Жиль Коварный – Джуд Исакссон!

Как и раньше, Джуд быстро бросился вперед. Жиль, похоже, был настроен не так активно, но в целом этот бой начался в более высоком темпе, чем предыдущий. Оба участника отличались проворностью. Но никто не хотел перейти к чисто атакующим действиям. Постепенно более агрессивным сделался Жиль, его длинный меч бросался в атаку то выше, то ниже круглого щита, которым прикрывался его более низкий противник, однако успеха не имел. Но затем удары Исакссона посыпались так густо и быстро, что Жилю пришлось тратить энергию на их отбивание, а затем отступить для начала ответной атаки.

Конец наступил внезапно, когда Жиль был прижат к ограждению бойцовской арены, нависавшему над склоном. Сверкнул клинок Джуда, всего лишь вспышка света, и Жиль схватился за грудь, крикнул сдавленно и упал. На крутом травянистом наклоне его тело соскользнуло и прокатилось метров двадцать, пока не зацепилось за куст, который на мгновение остановил его падение. Но потом оно снова освободилось и начало скользить дальше. Жрец сделал указующий кивок и хромой раб с кувалдой начал долгий спуск вниз по обрыву.

– Омир Келсумба – Рахим Сосиас!

Черный великан, казалось, даже стал еще больше, когда выступил на арену. Он опять почти с нежностью убаюкивал свой огромный топор двумя руками. Против него толстячок Сосиас с кривым мечом выглядел ужасно неравноценным противником. Но первую кровь пролила именно его сабля. Это была легкая рана, почти прикосновение острием к внешней стороне бедра Келсумбы. Расчет Сосиаса был точным, ответный удар топором только разорвал край его свободной верхней накидки.

Полученная рана возбудила чернокожего человека, и теперь Сосиас был вынужден отпрыгивать назад, его животик при этом сотрясался, когда он с изумительной скоростью вытанцовывал свои движения. Топор вздымался вверх и вспыхивал, падая вниз, вздымался и вспыхивал снова, двигаясь со скоростью и четкостью легкого меча, хотя против него не устоял бы при соударении самый тяжелый меч. Легкий шепот восхищения пролетел по кольцу зрителей.

Сосиас опять попытался резануть по бедрам или только притворился, что делает попытку. В этот раз ответный удар прошел несколько дальше вслед за ним, но все же он каким-то чудом ухитрился остановиться в самый критический момент и ускользнул нетронутым. В его левой руке появился спрятанный нож, но сейчас он не мог приблизиться и использовать его.

Просто так выжидать и пытаться уклоняться от топора было бы самоубийственной тактикой. Сосиас должен был попробовать начать новую атаку. Однако большой топор поймал его на встречном движении и снес ему все лицо. Томас Граббер, стоявший, опираясь на свое копье, на удалении около десяти метров, почувствовал, как на руку ему упали теплые капельки крови.

– Томас Граббер – Ванн Кочевник!

Ванн со своей на вид неуклюжей хваткой длинного меча встал против Томаса, который пробными движениями делал выпады вперед своим тяжелым копьем. Ванн не тратил силы в попытках перерубить копье, чье бронированное древко уже доказало свою прочность в нескольких поединках. Поначалу бой развивался довольно медленно, оба противника двигались осмотрительно, совершая много ложных приемов и не пытаясь затевать серьезную атаку.

Через некоторое время опытному глазу – а за поединком наблюдали как раз такие глаза – стало очевидно, что Ванн не мог полностью избавиться от при-бычки в паузах держать свой меч притворно неуверенно. Понятно, что затем он хватал его правильно, причем с удивительной быстротой, однако частица времени меньше, чем одно сердцебиение, все же уходившая на эту коррекцию, была больше того, что можно было позволять в сражении такого высокого уровня. Неловкая хватка не была естественной для Ванна, вроде забавного способа держать топор у Келсумба, а служила специально отработанной приманкой, позволявшей застать противника врасплох. В таком качестве сейчас она была совершенно излишней, и Ванн очень хорошо это знал. Он и не хотел пользоваться этим трюком, но нервы и мускулы забывали об этом и привычно повторяли фальшивую позу.