Последняя любовь Самурая - Татьяна Полякова

– Надо сматываться, – испугалась я.

– Не торопись. Ты же воровка, а у воров должны бытькрепкие нервы. Мы поужинаем, допьем вино и спокойно уедем.

– А если он…

– Не думай об этом. Ничего не случилось. Мы танцуем, итебе хорошо в моих объятиях.

Я с трудом справилась с нервной дрожью, а когда мывозвращались к столу, держала Кирилла за руку. Он непринужденно болтал опустяках, а я могла думать только об одном: вот сейчас лысый сунет руку вкарман и… Тот жевал, время от времени отвечая своему соседу, который продолжалчто-то говорить ему. Женщина вновь появилась на эстраде, но лысый даже невзглянул в ее сторону, мало того, демонстративно отвернулся. Потом подозвал официанта,и я опять замерла. Бумажник он достал из внутреннего кармана пиджака,расплатился, и они со спутником не спеша покинули зал, а я с облегчениемвздохнула.

– Вот видишь, – улыбнулся Кирилл. – Ничего неслучилось.

Примерно через час и мы покинули «Альбатрос», на этот развызвав такси. Кирилл сидел рядом со мной и, поймав на себе мой взгляд, лукавоулыбнулся. А я пыталась решить, какие чувства испытываю к нему. Он самыйнастоящий вор, пусть гениальный, фокусник с золотыми руками, но вор. Однако этоне вызывало у меня презрения, скорее наоборот, я готова была согласиться с тем,что он гений. И не видела ничего скверного в том, что он украл этот камень. Ясчитала, лысый это заслужил, хотя и не могла бы объяснить, почему так думаю.Лысый был мне несимпатичен, и этого оказалось достаточно, чтобы желать наказатьего и оправдать Кирилла. Впрочем, последний не нуждался в моих оправданиях, онуверен в своей правоте, в том, что идет дорогой, предназначенной ему судьбой.Хочу ли я идти рядом? Этот вопрос мучил меня. С одной стороны, я, как нистранно это звучит, была благодарна судьбе за встречу с ним, с другой,по-прежнему не могла представить его своим мужчиной. И вовсе не егосвоеобразный талант тому виной: я хорошо помнила страх быть схваченной за рукус поличным и одновременно чувство веселого озорства, которое я ощутила, когданащупала камень в его кармане. Риск пришелся мне по душе, он будоражил,волновал и придавал моей жизни некий смысл. Но как девушка благоразумная, я немогла не понимать, чем это должно кончиться. И отодвигала решение на потом, асейчас было важно только то, что Кирилл сидит рядом и улыбается мне. Ивсе-таки, я не чувствовала любви к нему, скорее он был мне братом, и это тожесмущало меня и не давало покоя, вновь возвращая грустные мысли о том, чтовлюбиться я попросту не способна.

Такси остановилось возле гостиницы, мы вошли в холл,обнявшись. Когда мы поднимались по лестнице, Кирилл достал из кармана камень ипротянул его мне:

– Это твой первый трофей. Будешь носить его на памятьобо мне.

– Я не могу, – покачала я головой и тут жепожалела о том, что сказала. Взгляд Кирилла изменился, теперь в его глазах былапечаль, и еще боль, которую он пытался скрыть.

– Хочешь, чтобы я его выкинул? – спросил он и дажеподнял руку, как будто собирался выбросить камень, а я торопливо сказала:

– Нет. К моей новой профессии мне надо привыкнуть, какты считаешь?

Он кивнул и убрал камень в карман брюк.

– Ты права. Боюсь, ты не сможешь его носить. Да, он,скорее всего, не принес бы тебе счастья.

– Почему? – спросила я, решив продлить разговор,чтобы ушла недавняя неловкость.

– Потому что он уже принес кому-то горе.

– Ты так думаешь?

– Лысый не позволял певице носить его, и этому должнабыть причина.

Я задумалась. Мы стояли в небольшом холле на втором этаже,Кирилл не торопил меня, терпеливо ждал.

– И он здорово разозлился, увидев камень на ее шее.

– Вот-вот, если это подарок, почему она не должнаносить его? Скорее всего, на нем чья-то кровь. За каждым прекрасным камнемтянется шлейф кровавых историй, а этот изумруд прекрасен, значит, и он неисключение.

– Может, тогда мы зря взяли его? Вдруг он принесет намнесчастье?

– Не принесет. Но ты поступила правильно, отказавшисьего носить, а я дурак, что предложил тебе такое. Я продам его, и он не успеетпритянуть к нам беду.

Кирилл взял меня за руку, и мы направились по коридору кмоему номеру. А я подумала: если он решит у меня остаться, я не смогу емуотказать. Не смогу из-за боязни его обидеть, хоть и чувствую, что, если мыстанем любовниками, это будет неправильно. Не знаю почему, но чувствую. Я вошлав номер, он последовал за мной, закрыл дверь и повернулся. Я стояла в двухшагах от него, прислушиваясь к стуку своего сердца, оно то замирало, тоначинало стучать с бешеной скоростью. Кирилл привлек меня к себе и сталцеловать, сначала нежно, потом все настойчивее, я сняла с него пиджак и началарасстегивать рубашку, но он вдруг перехватил мою руку. Улыбнулся как-товиновато, легко коснулся губами моих губ и сказал:

– Спокойной ночи, моя прекрасная воровка.

– Я сделала что-нибудь не так? – испуганноспросила я. – Чем-то обидела тебя?

– Нет-нет, что ты, просто я подумал, ты права, тебенужно время, чтобы привыкнуть ко мне. Не будем спешить.

– Хорошо. – Как ни старалась, я не смогла скрытьвздоха облегчения. Он открыл дверь, махнул мне рукой на прощание и ушел.

Утром за завтраком его не было. Я ждала у себя в номеречасов до двенадцати, а потом пошла на набережную, уверенная, что Кирилл найдетменя там. Он появился около шести, когда я уже начала беспокоиться. Я увидела, какон идет, размахивая руками, в белой рубашке навыпуск и в линялых джинсах,щурится на солнце и забавно морщит нос.

– Жаль, что я никудышный художник, – сказала я,когда он приблизился. – Написала бы твой портрет.

– У тебя наметились успехи, – обняв меня за плечии разглядывая рисунок, сказал он.

– Где ты был?

– Пытался пристроить наш трофей. У меня есть знакомыйювелир, он живет неподалеку отсюда в старом городе. На самом деле он барыга.Знаешь, кто это?

– Скупщик краденого.

– Я же говорил, что ты делаешь успехи, – засмеялсяКирилл. – Так и есть. Он скупщик краденого, и я к нему не раз обращался.Он жмот и сукин сын, но человек надежный.

– Он взял камень?

– Нет, – покачал головой Кирилл. – И этоочень странно. Изумруд прекрасен, а я согласился бы на весьма скромноевознаграждение. Но он был непреклонен, сказал, что подумает, и не захотелоставить камень у себя, а еще посоветовал никому его больше не предлагать,особенно в этом городе.