Наркомафия - Николай Леонов

– Так что ты предлагаешь? Раз мы не знаем, чего ждать, мы не можем защищаться.

– Опередить и нападать, – спокойно ответил Гуров, попытался улыбнуться, но получилось плохо – сыщик лишь болезненно поморщился.

Сегодня утром, впервые за многие годы, Юрий Петрович Еланчук не сумел изящно повязать шейный платок. Промучившись перед зеркалом несколько минут, сунул платок в карман, рассеянно поцеловал близняшек, автоматически взлохматил непокорную шевелюру молодой жены и отправился на работу.

За канцелярским столом своего скромного кабинета он, не вникая в суть, подписал документы в приготовленной для него папке, отодвинул кресло, вытянул ноги и откинулся.

Все шло наперекосяк. Тщательно построенная машина грозила рухнуть и похоронить всех, кто не успел убежать. Ему уже надоело пересчитывать ошибки, допущенные, казалось бы, разумным и послушным, а в действительности своенравным шефом. Накануне вечером, отчаявшись убедить Валентино хотя бы временно приостановить контрабандные поставки, Еланчук сказал:

– Даже рысь, попавшая лапой в капкан, отгрызает лапу и уходит зализывать раны.

– Капкан? – Валентино презрительно скривился. – Мы сломаем его – не станем себя калечить, охотника убьем, – и почему-то посмотрел на своего шофера-ликвидатора, который сидел на подоконнике, курил и пускал дым в форточку.

Еланчук заметил и быстрый взгляд шефа, и то, как шофер выбросил только что зажженную сигарету. Виктор Жеволуб был тридцативосьмилетний, отлично скроенный мужчина с прекрасной реакцией, великолепными нервами и неприметным лицом. Еланчук знал: таких людей в свое время подбирали в комитет на оперативную работу. Он был шофером и стрелком высокого класса, неплох в ближнем бою.

Еланчук перевел взгляд с начальника на подчиненного, чуть было не вздохнул и нехотя произнес:

– Рассказывай, герой. Где? Когда? Как? Как ты спасся? И, главное, видел ли тебя Гуров?

Жеволуб взглянул на хозяина, тот скривился и неохотно кивнул. Неудачливый ликвидатор рассказал все честно, без утайки и закончил:

– С тридцати шагов я промахнуться не мог. Я не спал, все прокручивал картинки: он свалился с кирпичей в момент выстрела или на секунду раньше? Не знаю. Там нельзя было бесшумно подойти и проверить. Мне дали разрешение лишь на один выстрел, после чего немедля уходить. – Он взглянул в смуглое безучастное лицо хозяина.

– Молодцы. Вы, Иван Прокофьевич, просто стратег, – Еланчук покивал, даже улыбнулся. – Я говорю серьезно и совершенно искренне. Если бы ты сунулся проверять, в ближайшее время мы бы тебя не увидели. Адрес нашей конторы сейчас был бы записан в десяток настольных календарей. Правда, прошла бы головная боль: голова, отделенная от туловища, не болит.

– Любишь ты говорить красиво. – Валентино слез со стола. – Доволен? Торжествуешь?

– Доволен, что парень уцелел. Чего мне торжествовать? Вы лишний раз Гурова предупредили. Он хотя в этом и не нуждается, однако легче мне от вашей торопливости не станет.

– Ну, ладно. Что было, то прошло, – сказал Валентино. – У тебя, гений, есть идеи? Или ты записался в оппозицию и лишь критикуешь?

– Идеи есть, но сказать мне нечего. – Еланчук кивнул Жеволубу на дверь: – Погуляй, шеф сейчас тебя догонит.

Тот взглянул на хозяина и неторопливо вышел.

– Даже шайка разбойников должна соблюдать свои законы, чтобы остаться шайкой, – сказал Еланчук. – Тебе просто повезло, ты чуть было не кончил жизнь самоубийством. Разработкой занимаюсь я, ты лезешь в чужой огород. Парня не ругай, похвали, он был аккуратен и исполнителен, времени у нас с тобой предостаточно. Юдин распорядился груз задержать – якобы из-за смерти главбуха требуется провести ревизию и что-то переоформить. Сказки. Так распорядился Гуров.

– Опять Гуров? – вспылил Валентино. – Ты считаешь, он подозревает?

– Он давно знает. Он сыщик и обучен отличать почерк преступников. Он лишь взглянул на нашу подпись, как понял, что имеет дело с наркомафией. Все понимаю, одно уразуметь не могу: зачем ему нужна война, которую он никогда не выиграет? Он знает, что не выиграет, а лезет.

– Может, он?.. – Валентино покрутил пальцем у виска.

– Каждый талантливый человек, твой покорный слуга в том числе, имеет определенный сдвиг по фазе.

– Его необходимо срочно…

– Пока плод не созреет, он не родится.

– Я тебе постоянно рекомендую…

Еланчук быстро встал, развязал и вновь завязал шейный шелковый платок. Интеллигентное лицо его вмиг осунулось и затвердело.

– Мне многозвездные генералы пробовали рекомендовать – не получилось. Я могу уйти.

– Ты знаешь, от нас не уходят. Наш союз заключается на земле, расторгается только на небесах.

– Уйди отсюда! И никогда, никогда не пугай меня! Я смерти давно не боюсь, и через семью ты меня не прихватишь! Я об этом побеспокоился, прежде чем встретился с тобой. Ты меня понял?

– Отлично понял, – миролюбиво ответил Валентино. – Не понимаю, с чего ты на стенку полез? Работай, я никогда больше не стану тебя торопить, – и вышел.

Ночью Еланчук спал плохо: все анализировал действительные причины своего срыва. Заявление, что союз с наркомафией расторгается только по причине смерти, не было новостью, поэтому взбесить уравновешенного, тренированного человека не могло. И только под утро, в полузабытьи, между сном и явью, он понял, что причина проста, лежит на поверхности. Он не желает разрабатывать убийство Гурова.

Сейчас, подписав никому не нужные бумажки, он начал искать выход из создавшегося положения. Он никогда никого не убивал и не занимался разработкой убийств. Гурова он не знает, не видел, но мужик ему симпатичен, видно – умница, даже талант; перед начальством не гнется, поэтому и ушел из системы. В принципе, сыщик – его, Еланчука, коллега, родственная душа. Еланчук чувствовал, вспоминая голос Гурова, понимал, что сыщик жестче и безжалостнее – он не мучается сомнениями, и если родственничек захватит Юрия Еланчука, то обязательно посадит.

Раздался телефонный звонок. Еланчук снял трубку и услышал знакомый голос генерала-кадровика, с которым беседовал, сдавая удостоверение.

– Юрий Петрович, только за-ради бога не возникай, – сказал генерал, стараясь придать своему голосу дружеские нотки. – Нам очень нужна твоя консультация по одному архивному делу. Приезжай на часок, не более… Хочешь, машину пришлю?

– Врешь ты все! – Еланчук почему-то рассмеялся. – Ты где сидишь? В том же кабинете? Закажи пропуск, я через полчасика подъеду.

– Здравствуй! – Генерал вытащил грузное тело из-за стола, пошел навстречу. – «Врешь ты все…» Недобрый ты, Юрий Петрович. А внешне не меняешься – молодой франт, как и был всегда.

– Чего такого крюка даешь, разговор трудный? – Еланчук опустился в массивное кожаное кресло, взглянул на портрет Ельцина. Портрет был меньших размеров, чем предыдущий, поэтому оказался как бы в рамке невыцветших обоев. Еланчук ткнул в него пальцем и сказал: