Гражданская война. Генеральная репетиция демократии - Алексей Щербаков

Но тут появился Ленин. Точнее, из Финляндии стали приходить его статьи. В них Владимир Ильич на разные лады повторял одну мысль: нужно немедленное вооруженное восстание. Ему было все равно. Свойственный Ленину авантюризм, видимо, обострился от бездельного сидения в Финляндии (он был, как известно, ярко выраженным трудоголиком). А Ленин умел убеждать людей. И со своей точки зрения он был прав. «Передача власти» — это все очень ненадежно. Ведь «временные» никогда бы такого не признали, и инициатива начала военных действий осталась бы за Керенским. Восстание же помогало мобилизовать свои силы.

В конце концов, уже приехав в Петроград, Ленин продавливает свою идею. ЦК большевиков принимает решение о вооруженном восстании.

Принять-то решение большевики приняли — но выполнять его особо не торопились, а делали все не спеша. Дело в том, что хотя большинство рабочих и солдат гарнизона сочувствовали большевикам, они предпочитали решить дело миром (точнее, не хотели начинать драку первыми). Тем более никто до конца не знал, как отреагируют фронт и провинция, где влияние большевиков было куда меньше, нежели в Петрограде.

Нельзя сказать, что Временное правительство не знало о готовящемся восстании. Об этом знали все вороны в городе. Каждое заседание Керенский начинал с вопроса: как противодействовать большевикам? Но… во Временном правительстве тоже понимали своеобразность ситуации.

На закрытом заседании 17 октября министр Н. М. Кишкин заявил, что «у правительства достаточно сил, чтобы подавить в начале беспорядки, а для наступления… силы недостаточны».

Военный министр генерал А. И. Верховский высказался в том же духе: «План есть, надо ждать выступления другой стороны. Большевизм в Совете рабочих депутатов, и его разогнать нет силы».

Так что ситуация складывалась патовая. Кто начинал, тот проигрывал. Потому что другая сторона тут же завопила бы: «Они первыми на нас напали, на таких белых и пушистых!»

Ленин этого то ли не понимал, то ли, что скорее, не хотел понимать. Он желал, чтобы власть была взята непременно до намеченного на 25 октября съезда Советов. Чтобы Ленин не мешал, ему под предлогом его безопасности запретили появляться в Смольном. Тут чувствуется рука хитрого Сталина, который уже тогда предпочитал действовать без шумовых эффектов.

Правда, в середине октября правительство сделало большевикам большой подарок. Оно объявило о своих планах переброски части Петроградского гарнизона на фронт. Солдатиков это возмутило: на фронт они ехать решительно не желали. Самое смешное, что против был и командующий армиями Северного фронта генерал от инфантерии[45]В. А. Черемисов. Он высказался в том смысле, что ему не нужны подобные части, у него на фронте своих таких хватает. Но самое главное, что солдатики отказались, а тут подоспели большевики… В общем, обстановка сильно накалилась. Заодно и правительство в очередной раз продемонстрировало свою слабость — не сумев добиться выполнения собственного распоряжения. Самое интересное, что это не вызвало особой враждебности у солдат, которых должны были сменить. Их большевики сумели уговорить.

Тем временем по инициативе большевиков Петросовет объявил о создании Военно-революционного комитета. ВРК сформировался в период между 16 и 21 октября. В его состав, который до свержения Временного правительства насчитывал всего несколько десятков человек, вошли большевики, левые эсеры и несколько анархистов, а также представители Петроградского Совета, Совета крестьянских депутатов, Центробалта, Областного исполкома армии, флота и рабочих в Финляндии, фабрично-заводских комитетов и профсоюзов.

Это был хороший ход. Получалось, что восстание организует не одна партия, а множество разных сил.

Одновременно была устроена замечательная акция психологической войны. 18 октября Каменев опубликовал в газете «Новая жизнь» письмо, в котором заявлял, что он против вооруженного восстания.

Вообще-то такое поведение называется предательством. Ленин очень шумел по этому поводу и требовал исключить его из партии. Но… Каменева не только не исключили даже из ЦК, но и порицания не вынесли. Складывается впечатление, что это был намеренный «слив», а Ленин шумел для отвода глаз. Получалось, что, с одной стороны, Каменев подтверждал, что восстание действительно готовится, с другой — что среди большевиков нет единства. То есть продолжалась политика выманивания Керенского на активные действия.

А с 21 октября ВРК начинает давить на психику уже серьезно. Точнее, это уже начало восстания. Но… как-то не совсем.

22 октября комиссары Комитета приходят к командующему Петроградского гарнизона полковнику Г. П. Полковникову[46], и заявляют, что «все приказы командующего должны скрепляться подписью одного из комиссаров и что без них приказы будут считаться недействительными…» Тот их послал куда подальше, сказав, что ему и комиссаров ЦИК хватает. Это, собственно, от него и требовалось. Троцкий тут же пишет обращение, которое распространяется по частям — благо там тоже уже сидят комиссары ВРК. «На собрании 21 октября революционный гарнизон Петрограда сплотился вокруг ВРК… как своего руководящего органа. Несмотря на это, штаб Петроградского военного округа в ночь на 22 октября не признал ВРК, отказавшись вести работу совместно с представителями солдатской секции Совета. Этим самым штаб порывает с революционным гарнизоном и Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов. Штаб становится прямым орудием контрреволюционных сил… Охрана революционного порядка от контрреволюционных покушений ложится на вас под руководством ВРК. Никакие распоряжения по гарнизону, не подписанные ВРК, недействительны… Революция в опасности. Да здравствует революционный гарнизон».

Солдатики не возражают. ВРК им больше нравится, чем господа офицеры.

Казалось бы, вот он, самый настоящий бунт! Но… не по понятиям того времени. Для солдат и рабочих Петроградский Совет — законная власть. К тому же ВРК (как и большевики) заседает в Смольном, так сказать, на правах субаренды. А главный хозяин Смольного — ЦИК. Туда рискни, сунься. Корнилов против ЦИК уже пытался выступать…

«Ползучее восстание» продолжается. 22 октября под контроль ВРК переходит Петропавловская крепость. Тем временем большевики мотаются по частям и заводам и толкают речи. Суперзвезда тут, конечно, Троцкий — один из лучших ораторов XX века. Там, где он побывал, — все схвачено.

Восстание идет полным ходом. Но! Никто ведь ничего пока что не захватывает. Когда же все начнется по-взрослому?

Керенский понимает, что дело худо, постоянно бегает в Генеральный штаб и шлет приказы на фронт о высылке войск, а не получив ответа, начинает действовать сам. Правда, как-то странно. На рассвете 24 октября отряд юнкеров и милиции совершил налет на типографию «Труд», где печаталась большевистская газета, изъял отпечатанные номера, рассыпал набор. Затем нападающие опечатали дверь и встали в карауле.