Сохраняющая машина - Филип Киндред Дик

— Конечно. Он уже составляет планы полета на Венеру, со всеми театральными эффектами. Переговоры с руководителями «Кока-Кола», в последнюю минуту, когда останется еще возможность предотвратить войну. Он нажмет на членов Директората, заставит их позволить Марсу и Венере отделиться. Он станет героем всей Солнечной системы, его будут носить на руках. А что, разве лучше, если вместо этого уничтожат Землю, а заодно с ней — и всю нашу расу? — Так, значит, вся эта огромная машина разворачивается на сто восемьдесят градусов и с тем же ревом устремляется против войны? — Губы Паттерсона изогнулись в трагической усмешке. — Мир и компромисс — вместо ненависти и разрушительного насилия.

Присев на подлокотник кресла, Ивлин быстро подсчитала что-то в уме.

— А сколько лет было Дэвиду Ангеру, когда он записался в армию?

— Пятнадцать, то ли шестнадцать.

— А ведь человек получает свой номер именно в тот момент, когда записывается на армейскую службу?

— Ну да. А что такое?

— Возможно, я что-то путаю, но у меня получается… — Она подняла глаза на Паттерсона. — Ангер должен получить свой билет в самом ближайшем будущем. Запись добровольцев идет очень быстро, так что очень скоро дойдет и до этого номера.

На лице Паттерсона появилось странное выражение.

— Да, Ангер уже где-то живет… Такой себе пятнадцатилетний мальчишка. Ангер-подросток и Ангер-дряхлый, еле живой ветеран войны. И оба они живут одновременно.

— Дикость какая-то, — зябко поежилась Ивлин. — А если они вдруг встретятся? Они же друг друга даже не поймут.

Паттерсон буквально видел этого, другого Дэвида Ангера. Пятнадцатилетний мальчишка с горящими от восторга глазами. Рвущийся в бой, готовый направо и налево крушить утколапых и ворон. Убивать их со всем идеалистическим энтузиазмом юности. В этот самый момент Ангер неизбежно, неотвратимо двигается к офицеру, записывающему добровольцев… а полуслепой, изуродованный старик восьмидесяти девяти лет — большая часть жизни которого прошла в лишениях, крови и ужасе — неуверенно плетется из своей больничной палаты на парковую скамейку. Сжимая алюминиевую трость, жалким хриплым голосом сотый раз пересказывает свои истории каждому согласному их слушать.

— Нужно проследить за этим, — сказал Паттерсон. — Попросите кого-нибудь из военного министерства, чтобы нам сообщили, когда придет этот номер. Когда Ангер завербуется и получит его.

— Хорошая мысль, — кивнула Ивлин. — Стоило бы еще попросить департамент народонаселения провести проверку списков. Возможно, удастся найти…

Фраза прервалась на полуслове.

Дверь бесшумно распахнулась, на пороге стоял ЛеМарр; попав после яркого наружного освещения в полумрак гостиной, англичанин моргал и щурился. Тяжело дыша, он прошел в комнату.

— Вэйчел, мне надо с вами поговорить.

— В чем дело? — резко спросил Паттерсон. — Что происходит?

— Он все узнал. — ЛеМарр бросил на Ивлин взгляд, полный ненависти. — Я знал, что так и будет. Как только материал проанализируют и запишут на пленку… Ганнет? — По позвоночнику Паттерсона пробежал смертельный холодок. — Что узнал Ганнет?

— Критический момент. Старик бормочет что-то про конвой из пяти кораблей. Топливо для вороньего флота. Двигался к району боевых действий без всякой охраны. Ангер говорит, что наши наблюдатели и разведчики его прошляпили. — Частое дыхание с хрипом вырывалось из горла ЛеМарра. — Он говорит, если бы знать заранее…

Сделав огромное усилие, ЛеМарр взял себя в руки.

— Тогда мы могли бы уничтожить этот конвой.

— Понятно, — медленно кивнул Паттерсон. — И сдвинуть чашу весов в свою пользу.

— Если Уэст сумеет вспомнить и нарисовать маршрут этого конвоя, — закончил ЛеМарр, — Земля выиграет войну. А это значит, что Ганнет ее начнет — как только получит точную информацию.

В-Стивене ссутулился на прикрученной к полу скамейке, служившей в палате психического отделения больницы одновременно и стулом, и столом, и кроватью. С темно-зеленых губ свисала сигарета. Голые стены квадратной, совершенно пустой комнаты отливали тусклым блеском. Время от времени В-Стивенс бросал взгляд на ручные часы, а затем снова уходил в созерцание странного предмета, ползавшего вокруг запора входной двери.

Предмет двигался медленно и предельно осторожно. Вот уже двадцать четыре часа подряд он исследовал этот запор. Массивную пластину прочно удерживало на месте магнитное поле; предмет нашел силовые кабели, подводившие электричество, нашел он и входы, где эти кабели присоединялись к электромагниту двери. Весь последний час предмет вспарывал толстую рексероидную обшивку, теперь до входов оставалось не больше дюйма. Этим почти разумным предметом была хирургическая рука В-Стивенса, высокоточный полуавтономный робот, в обычное время постоянно прикрепленный к его правой кисти.

Но сейчас робот двигался совершенно самостоятельно; хозяин отстегнул его и направил на поиски выхода. Четыре металлические пальца отчаянно цеплялись за гладкую поверхность стены, а режущий большой трудолюбиво вгрызался все глубже и глубже. После такой грубой работы эту хирургическую руку вряд ли можно будет использовать за операционным столом, но В-Стивенс не очень беспокоился; в любом венерианском магазине можно без труда купить новую.

Металлический большой палец добрался до положительного входа и выжидательно замер. Остальные пальцы оторвались от поверхности стены и какое-то время колебались в воздухе, как усики насекомого; затем они, один за другим, погрузились в прорезанную щель и стали нащупывать отрицательный выход.

Полыхнула ослепительная вспышка, из щели повалил белый едкий дым, и тут же раздался резкий хлопок, вроде звука открываемой бутылки. Внешне с запором ничего не произошло, однако рука упала на пол, считая, очевидно, свою задачу выполненной. В-Стивенс потушил сигарету, неторопливо встал, подошел к двери и подобрал свою механическую помощницу.

Когда рука была пристегнута и снова превратилась в составную часть неиромышечнои системы В-Стивенса, венерианин осторожно ухватился за край двери и, немного помедлив, потянул. Дверь открылась без всякого усилия, за ней был совершенно пустой коридор. Никакого движения, никаких звуков. Ни одного охранника. Никакой наблюдательной аппаратуры в психическом отделении также не было. В-Стивенс двинулся вперед, свернул за угол, быстро миновал несколько коридоров.

Буквально через несколько секунд он стоял перед широким панорамным окном, из которого открывался вид на улицу, окружающие здания и больничный двор.

Венерианин разложил на подоконнике свои ручные часы, зажигалку, авторучку, ключи, монеты; из всего этого неожиданного материала ловкие пальцы хирурга — живые и металлические — быстро соорудили какое-то замысловатое устройство. Отщелкнув режущий большой палец, В-Стивенс сменил его нагревательным элементом и, вскочив на подоконник, торопливо приварил странный механизм к верхнему краю оконного проема; следы его работы не были заметны ни со стороны коридора, ни со стороны больничного двора. Он направился назад — и резко замер, услышав какие-то звуки. Голоса. Больничный охранник и ктото еще. Кто-то очень знакомый.