Серебряный лебедь - Амо Джонс

Пот струился по моей голове, когда я тужилась, казалось, в сотый раз. Я сжала руку мужа, руку, которую взяла, когда мы произносили наши клятвы, руку, которой я доверяла свою жизнь, жизнь моего ребенка. Рука, которая, в конечном счете, приведет меня к смерти. Руку, которая обхватит мою шею, как идеальная скоба, а глаза, глаза, в которые я смотрела сейчас, восхищаясь, любовью и моим будущим, станут последним, что закроет дверь дьявола в моей смерти.

Изо всех сил я тужилась сильнее, пока не почувствовала, как будто из меня выдергивают тазовую кость, пока не увидела звезды, взрывающиеся от боли за закрытыми веками, пока мои ноги не задрожали, а пот не затопил мою плоть, пока тихий крик моего мальчика не отразился в холодной атмосфере. Так же быстро, как он появился на свет, его забрали. Завернув в одеяло и перерезав пуповину, мой муж забрал у меня ребенка.

Моя голова откинулась на кровать, когда пламя из открытой ямы для костра коснулось моей разгоряченной кожи. Теплая, липкая влага скользнула между моих ног, когда мои глаза начали опускаться, слабеть. Я медленно открыла их, наблюдая, как пламя мерцает под чайником, который висел над ним, согревая воду. Темная тень нависла над моей кроватью, когда мой муж, держа на руках моего сына, посмотрел на меня.

— Это решение, жена. Ты знаешь, что это значит для него, в чем заключается наше дело.

Я изо всех сил пыталась подобрать слова, мой рот закрывался и открывался, когда язык облизывал верхнюю часть рта, ища влагу. Я кивнула, зная, что это должно было произойти. У меня не было права голоса в этом вопросе, и если бы я не согласилась, то мало что могла с этим поделать. Поэтому кивнула и смотрела, как мой муж и трое его друзей взяли моего новорожденного сына и положили его на чистый камень.

Его пронзительный крик пронзил меня, и слезы потекли из моих глаз. Мой муж взял маленькое клеймо, положил его на горячее пламя, а затем вернулся к моему сыну. Он прижал его к маленькому плечу. Крик стал яростным, и мои слезы хлынули через край, когда мое сердце разбилось. Мой муж снова завернул его в маленькое одеяльце, а затем принес его ко мне и положил мне на руки.

Я ворковала с ребенком, приподнявшись на локтях, когда одна из наших горничных ворвалась в дом, держа в руках теплое ведро с водой и тряпки. Я укачивала своего ребенка, глядя на своего мужа с новообретенной ненавистью, а затем снова посмотрела на своего сына, а его невинной свежей коже теперь был выгравирован Круг Бесконечности.

Решение было принято, и вот-вот должен был начаться новый мировой порядок.

У меня мурашки бегут по коже.

— Мэдисон? Пора на урок, дорогая.

— О, хорошо. — Я захлопываю книгу и сжимаю ее под мышкой.

— Я мисс Винтерс, просто чтобы ты знала, когда придешь в следующий раз. — Она прислоняется к одной из книжных полок.

— Скорее всего, это будет полезно знать, — говорю я, направляясь туда, где взяла книгу.

Она внимательно наблюдает за мной. Ее рот открывается и закрывается, как будто она хочет что-то сказать. Я беру свои книги с маленького столика и улыбаюсь ей.

— Спасибо, что позволили мне проскользнуть сюда.

— Без проблем, — женщина слабо улыбается. Я поворачиваюсь, чтобы выйти за дверь, когда слово останавливает меня. — Десять.

Я поворачиваюсь к ней лицом.

— Простите?

Она откашливается.

— По пятницам мы закрываемся в десять вечера. Я имею в виду, только библиотеку и спортзал. Ты должна войти через боковую дверь со своим студенческим удостоверением, но до тех пор мы открыты. — Она идет туда, куда засовывают книгу без названия, ее палец скользит по корешку. — Ты знаешь, почему у этой книги нет названия? — тихо спрашивает она, оглядываясь на меня.

Я медленно качаю головой.

— Нет. Я только дошла до второй главы.

Она улыбается.

— Это не главы, и это не книга.

А? Не желая показаться идиоткой, я вообще ничего не говорю, надеясь, что она уточнит. Она рассказывает.

— Это все мифы и легенды, старый фольклор. — Она улыбается мне. — Но это было написано не для того, чтобы стать книгой. Женщина, которая написала это... — Она открывает первую страницу, пробегая пальцами по мелкому почерку. Каждый взмах гусиного пера выполнялся с идеальной точностью. — Она не писала книгу.

— Что же она тогда писала? — Я прочищаю горло.

— Предсмертную записку.

ОСТАТОК ДНЯ проходит мучительно медленно. После этого разговора с мисс Винтерс я ушла. Но собираюсь вернуться туда в пятницу. Хочу прочитать как можно больше этой книги, даже если она очень длинная. Или предсмертная записка, как сказала мисс Винтерс. От этой мысли у меня мурашки по коже.

Предсмертная записка? Если это была ее предсмертная записка, то что тогда с ее комментариями о руке мужа, обхватившей ее горло? Может быть, им просто нравился извращенный секс. Но даже когда мое сухое чувство юмора пытается осветить явно очень темную тему и ситуацию, мое сердце падает. Я прочувствовала все, что написала эта женщина. Я была рядом с ней во время рождения ее сына, как будто смотрела живое шоу. С мыслями о книге, которую решила называть просто «Книгой», так как у нее нет названия, прозвенел последний звонок, и на сегодня школа закончилась.

Выходя из класса, я иду по шумному коридору, когда Нейт обнимает меня за плечи.

― Эй.

― Привет, ― улыбаюсь ему. Я совсем забыла о Бишопе и Элли, и теперь вспомнила, почему так люблю книги ― за побег. ― Как прошел твой день?

Он пожимает плечами.

― Это школа. Чего ты ожидаешь?

― Правду! ― говорю я, позволяя ему отвести меня на подземную парковку. ― Готов встретиться лицом к лицу с твоей мамой и моим дорогим папочкой?

Он ухмыляется, надвигая на глаза авиаторы.

― Нет.

Я останавливаюсь.

― Вот дерьмо! Я забыла. Татум поедет с нами.

Нейт пожимает плечами.

― Напиши ей и скажи, чтобы поторопилась.

― Это будет странно? ― спрашиваю я его скептически.

― Что, потому что я трахнул ее?

― В общем, да.

― Нет. ― Он наблюдает за мной, затем выдыхает, подходит и переплетает свои руки с моими. ― Я обещаю, это не странно. Я привык к навязчивым. И знаю, как обращаться с такими девушками, как Татум.

Я усмехаюсь и лезу в карман, чтобы достать телефон.

― О, ― хмыкаю я, набирая быстрое сообщение для неё. ― Я не беспокоюсь о Татум, поверь мне. ― Его улыбка исчезает. Я закатываю глаза. Как он может обижаться на это? Но это же Нейт. Под внешним видом крутого, плохого парня у него очень большое эго. Шокирующе. Он заботится о себе, поэтому мои намеки на то, что Татум не заинтересована, ранили его нежные чувства. Нажав кнопку «Отправить», я уточняю: