Галя - Вера Новицкая

Серьезным стало вдруг и лицо Ланского; он не находил забавной выходку Лели, хотя Марья Петровна и взывала к его одобрению.

— В самом деле? — очень вежливо, но более чем сдержанно, без малейшей улыбки ответил он на последнюю фразу Таларовой.

— Однако, милейший Борис Владимирович, милости просим к столу. Вот сюда, поближе, пожалуйста! — усаживала хозяйка гостя. — Ну, Галя, наливай же суп, — с легкой ноткой раздражения обратилась она к девушке.

Галю охватывает чувство холода, одиночества и полной беззащитности, слишком давно и хорошо ей знакомое. «Ах, дядя Миша, дядя Миша!» — опять тоскливо проносится в ее голове. Но, выдержанная и с виду спокойная, она как всегда наблюдает, чтобы все было своевременно убрано, подано, отдавая вполголоса, а иногда и одним лишь жестом соответствующие распоряжения Дуняше.

Кругом идет веселая болтовня. Не только словоохотливая Надя, но и молчаливая и кислая в домашнем кругу Леля теперь игрива, любезна и мила.

Одна Галя не слышит, не слушает их болтовни. Сегодняшняя злая выходка Лели больно задела Галю. Девушка сознает, что ей особенно больно именно оттого, что ее унизили в присутствии этого приветливого доброго человека, так просто и радушно захотевшего выказать ей маленькое внимание; слишком мало избалована она сочувствием, потому так дорого его ценит.

Галя не видела лица Ланского после шутки Лели, но представила себе, что на нем тоже появилась сдерживаемая из вежливости улыбка, и от этого ей стало еще тяжелее.

— Позвольте предложить вам еще трубочку с кремом. Дуня, да подайте же, — стараясь, во что бы то ни стало быть обворожительной, угощала Ланского Леля. — Впрочем, я стесняюсь настаивать: они сегодня какие-то неудачные. Видно, наша старшая кулинарная командирша зачиталась каким-нибудь Пинкертоном [56], а про трубочки и забыла. Вот они не то не допеклись, не то переварились, кто их там знает? Ведь я полнейший профан в кухонном деле, — с кокетливой ужимкой говорила Леля. — А что, Галка, права я: Пинкертон виноват? — бросила она Гале.

Вторично побледнели щеки девушки от новой умышленно нанесенной и рассчитанной обиды. Старшая кухарка! Конечно, что же кроме Пинкертона ей читать? «Дядя Миша! Дядя Миша!» — в третий раз за этот день плачет и зовет ее сердце.

— Можно подумать, что Галя в самом деле Пинкертонов читает, — вступилась за подругу Надя. — И потом, хотя, кажется, неприлично свое добро перед гостем хвалить, но я нахожу, что трубочки обворожительные, я даже пальчики облиз… Впрочем, это опять, кажется, что-то неприличное, — уловив строгий взгляд сестры и матери, смешалась она.

— В таком случае, винюсь, причастен к этой неприличности и я, так как только что собирался сделать то же самое, — весело улыбаясь Наде через стол, подхватил Ланской. — Трубочки — просто мечта. В ту минуту, как раздался беспощадный приговор Ольги Петровны, я как раз хотел сказать, что подобные трубочки мне приходилось есть только из рук идеальнейшей в мире хозяйки — моей матери. Так что, если это ваше произведение, вы можете гордиться им, — уже непосредственно к Гале обратился Ланской, и так ласково, так участливо взглянули на нее добрые карие глаза, что, встретившись с ними взором, девушка почувствовала, будто не так тяжело у нее на душе.

— Pardon, имя этой барышни? — нагнулся он к Виктору.

— Галя, — ответил тот.

— Прелестное имя, мое самое любимое, но я все же просил бы продолжения к нему — отчества, так как, само собой разумеется, никогда не позволю себе ограничиться этой одной половинкой, — продолжил расспросы Борис Владимирович.

— Отчество? Да я, право, и не знаю. Зовут ее всегда и все просто Галей, она даже, кажется, и не привыкла к своему отчеству, — ответил Виктор.

— Что ж делать? Тогда придется привыкать к «мадемуазель»… Ну а фамилию-то ее вы знаете?

— Волгина.

— Придется привыкать мадемуазель Волгиной к своему полному титулу, — снова ласково и участливо взглянул в сторону Гали Ланской.

— А правда, Галочка, как тебя по отчеству? Вот потеха, полвека вместе прожили, а как отца твоего звали, не знаем, — спохватилась Надя. — Впрочем, знаю: ты Павловна. Да? Галина Павловна Волгина? Верно?

— Верно, — подтвердила Галя.

— Ну, так вот, Галина Павловна, я передам своей матери, что в ее искусстве у нее явилась опасная соперница, — снова улыбнулся Гале молодой человек.

— Неужели ваша матушка действительно хорошая хозяйка? Кто бы мог думать! Такая grande dame [57], — удивилась Таларова.

— Только по виду, многоуважаемая Марья Петровна! В душе же она человек совсем простой, не светский, любит свой дом, семью, хозяйство и страшно высоко ценит эти качества в молодых девушках. Она находит, что чрезвычайно женственно и мило быть хорошей хозяйкой, подобная девушка ее идеал, — пояснил Ланской.

— Но не ваш? — кокетливо вскинула на него глазки Леля.

— Мы с матерью во многом очень сходны, — деликатно ответил он. — Но я, pardon, снова возвращаюсь к мучающей меня загадке. Сейчас, Галина Павловна, произнесли вашу фамилию — Волгина. Не только внешность, но и фамилия определенно мне знакомы. Господи, где же я видел вас?

— Ну, на досуге дома подумаете, Борис Владимирович, а теперь не уходите в прошлое, будем жить настоящим. Сейчас на веранду подадут десерт, а потом, если угодно, можно сыграть партию в теннис, — предложила Леля.

Настроение ее все больше и больше портилось, и она тщетно старалась замаскировать его напускной веселостью и шутливостью.

— Мадемуазель Волгина приходится вам родственницей? — в тот же вечер осведомился у Виктора Ланской.

— Бог с вами, mon cher! — с негодованием отверг тот. — Она просто дочь нашей покойной экономки, pas plus que ça [58], как говорится: «аристократ от помойной кадушки». Ха-ха-ха! — и Виктор засмеялся собственной остроте.

— Чрезвычайно интеллигентный вид у этой девушки, — заметил Борис Владимирович.

— Vous trouvez? [59] Просто смазливая рожица, и больше ничего, — снизошел Виктор.

— Скажите, она получила какое-нибудь образование? — интересовался Ланской.

— Хлебнула немножко гимназической премудрости, конечно, младших классов; азбуки нахваталась, mais pour cette sorte de gens этого более чем достаточно… N’est-ce pas? [60] А вот уж и Надя ждет нас со своей ракеткой, — указал он на приближающуюся сестру.